Сергеев достал телефон и
сфотографировал физиономию, показавшуюся отдалённо знакомой, но
соображать, где именно он это лицо видел, не осталось сил. Так что
журналист просто вылез из-за ограды и зашагал дальше.
Жалея себя и подбирая слова, которые
сказал бы Русакову при встрече, Сергеев, проходя развилку, не
заметил, как вышел не на ту дорогу. И вместо того, чтобы вернуться
в Дубраву, в свой уютный гостиничный номер, он направился к Вражьей
горе.
Вместо ожидаемой Дубравы вокруг стал
сгущаться тёмный смешанный лес, а впереди неизбежно вырастала
тёмно-изумрудная гора. Спустя пару километров боли в ногах,
мысленного нытья и жалких попыток заставить навигатор в телефоне
показать хоть что-то осмысленное Сергеев наконец понял, где
находился. От досады громко выругался и развернулся, чтобы пойти в
обратную сторону, но, взглянув вверх, замер на месте. Предзакатное
небо затягивала огромная чёрная туча, из которой в землю
выстреливали ослепительные молнии. Сергеев открыл рот, чтобы
выразиться покрепче, но голос потерялся в оглушительном раскате
грома. Внезапно разбушевавшийся ветер чуть не сбил с ног, швырнул в
лицо колючие пылинки и сухие листья. Выходило, что гигантская туча
кралась за ним всю дорогу от самой Слободы.
Сергеев попытался наскоро оценить
обстановку. Преображенская церковь, в окнах которой мерцал свет, на
вершине горы. Это, конечно, намного ближе, чем гостиница в
Дубраве.
Под первыми тяжёлыми и холодными
каплями дождя, бившими по макушке, Сергеев со всех истёртых в кровь
ног помчался к горе. И почти сразу осознал свой промах. Пригородный
посёлок Дубрава хоть и находился дальше, но добраться до него
всё-таки куда проще – дорога-то шла по ровному полю. А вот
взбираться второпях на гору, по скользкой тропинке, да ещё под
дождём, оказалось неимоверно тяжело. Плюс Сергеев устал, ног почти
не чувствовал, но злость на бесконечные преграды и препоны всё же
придавала сил.
Дождь перешёл в ливень, ледяные струи
заливали глаза и стекали за шиворот. Быстро стемнело, в холодных
потоках Сергеев карабкался наверх, не разбирая пути. В какой-то
момент даже показалось, что заблудился. Вероятно, из-за страха и
стресса – он же вышел из лесной глуши, где бродил вокруг пустой
усадьбы, и теперь, почти добравшись до укрытия, заблудиться на
склоне одинокой горы? Смех, да и только.