Наконец
тело опустили в узкую могилу, пробитую среди плит собора. Поскольку
роскошный саркофаг ещё не был полностью готов, сверху могилу
императрицы укрыли чёрной бархатной тканью и множеством живых
цветов, набранных в многочисленных петербургских и частных
оранжереях. Над входом в собор развернули транспарант на
французском:
«Она, которая побеждала королей и под чьей короной
соединились многие царства, теперь простёрта бездыханной. И вот
великий преемник провожает прах Екатерины в крепость с более чем
священным трепетом. И я скажу: похороны — это тени славы, но траур,
огорчая нас, открывает истинный образ, который предстаёт перед нами
со всеми подобающими его достоинству знаками. Как цезарь живет в
своём народе, так и народ живёт в нём».
Тотчас по
окончании погребального обряда все придворные чины получили
приказание явиться ко двору. Все собрались в траурной
Кавалергардской зале. Разумеется, все эти трусы и трусихи решили,
что следует целовать руку императора, склоняясь до земли, что
показалось мне весьма странным. Когда мы вошли в залу, начались
такие приседания, что я не успевал поднимать этих паяцев, поспешно
отдергивая при этом руку. В конце концов, до всех дошло, что
короткого поклона (для мужчин) и неглубокого реверанса (для женщин)
вполне достаточно, чтобы выразить своё почтение. Привыкшие к
раболепству пожилые вельможи остались этим очень
недовольны.
***
На следующий день после похорон меня
вновь посетил Ростопчин.
— Ваше Величество, — заметно
волнуясь, начал он. — Я направлен сюда волей короля Павла, дабы
беспристрастно обсудить вопросы, почитаемые за наиважнейшие и
определяющие...
— Не очень понимаю вас, но ладно.
Давайте обсудим вопросы, почитаемые за наиважнейшие. И что именно
король Павел таковыми «почитает»?
Ростопчин нахмурился — мой сарказм
он принял за насмешку над собою.
— Прежде всего, разрешите заверить
вас, что ваши родители решительно никак не участвовали в заговоре,
случившемся в день смерти вашей августейшей предшественницы. Любые
инсинуации на сей счёт есть черная ложь!
Из материалов допросов я уже знал,
что именно Ростопчин и был одним из главных вдохновителей заговора.
Насколько был погружён в детали Павел — пока оставалось неизвестно,
и, вероятнее всего, достоверно не откроется мне никогда; разве что,
я прикажу сейчас схватить этого Фёдора Васильевича, да и допросить
«с пристрастием». Но мы же цивилизованные люди, а потому — увы!