Дежурный врач, который упустил ее, упорно молчит. И закрадывается подозрение, что ему заплатили за это.
С трудом, но я все же добился, чтобы мне позволили поговорить с ним наедине. И вот мы сидим с Яковом Пашкевичем друг напротив друга, словно не в кабинете заведующего закрылись, а в камере для допроса.
- Вы понимаете, что вина за исчезновение пациентки лежит на вас? – пытаюсь говорить холодно и убедительно, когда внутри бушует пожар. - И вам придется ответить перед законом, - сгущаю краски.
- На меня не подействуют ваши угрозы, - устало отзывается врач и крутит шариковую ручку между пальцами. – Обвиняйте, в чем хотите. Я буду стоять на своем: понятия не имею, куда направилась пациентка Левицкая. Да, не досмотрел. Готов понести наказание, - хмыкает он.
Тяжело выдыхаю, стараясь держать себя в руках.
- Сколько бы вам не заплатили за побег Левицкой, я… - выдерживаю паузу, - …дам больше. Просто назовите сумму. Вы прекрасно знаете, что в этом кабинете нет видеокамеры, - демонстративно окидываю взглядом помещение. – Решим вопрос здесь и сейчас. И вы свободны. Абсолютно, - намекаю, что дело будет закрыто. Не лгу – я смогу договориться с органами.
- Вынужден вас огорчить, но не все в этой жизни покупается и продается, - спокойно тянет Пашкевич и мгновенно выводит меня из равновесия.
Бью руками об стол и подскакиваю с места. Упираюсь в деревянную поверхность кулаками, подаюсь ближе к Пашкевичу, нависая над ним, и выговариваю жестко и четко:
- Вы давали клятву спасать людей. Какого черта тогда здоровье гробите? Отпустили Левицкую после операции, - кровь в жилах стынет от осознания того, что Мика сейчас бродит где-то по Кракову слабая и беззащитная. - Неизвестно, где она и что с ней случилось за стенами клиники.
- Все с ней в порядке, - гинеколог исподлобья смотрит на меня. С неприкрытой ненавистью.
- Где она? – повышаю голос.
- Там, где вы ее не достанете. Не тратьте силы и время, - раздражает меня он.
- Буду тратить! Пока не найду, - мой тон звучит угрожающе.
- Оставьте девочку в покое! – не выдерживает врач и тоже поднимается.
- Не могу я, - признаюсь обреченно.
- Думаете, скрыли записи из истории болезни вместе с Каминским – и все вам с рук сойдет? – злится Пашкевич, а я понятия не имею, о чем он говорит. – Рано или поздно общественности станет известно, что вы творите. Закон бумеранга никто не отменял. А теперь идите к дьяволу вместе со своими угрозами и деньгами!