Отец, погиб неожиданно. Впрочем, а кто вообще ждет с нетерпением
своей смерти. Просто в один из дней, у нас в доме, появились
работники особого отдела его предприятия, и долгое время беседовали
с матерью и немного со мною. В конце разговора, все же сообщив, что
машина отца, была обнаружена сгоревшей дотла, чуть в стороне от
автомобильной дороги, соединяющей Узбекистан с Россией, примерно в
двухстах километрах от города, на территории Казахстана. Дорога
эта, была еще тем испытанием, отец, всегда отзывался о ней, как о
чем-то непотребном, но другого пути просто не было. Вернее сказать
был, но это был огромный крюк тысячи на полторы километров, через
Киргизию, Алма-Ату, Талды-Курган и дальше на север. Здесь же был
более короткий путь, хоть дорога большей частью была даже не
асфальтирована, она тянулась по пустынным районам Казахстана, и
порой до ближайшего селения было больше суток езды. Видимо, кто-то
увидел одинокий гружёный тягач, следующий по тракту, и решил, что
ему будет, чем поживиться. Тем более, что на таких грузовиках, во
весь прицеп проходила красная надпись, «Узмежавторанс», указывающая
на то, что грузовик делает рейсы за рубеж. А учитывая, что он
направлялся в сторону Ташкента, было понятно, что он наверняка
возвращался из-за границы, и наверняка, что-то везет, то есть игра
стоила свеч.
Увы, никаких следов, кроме полностью сожженного грузовика не
нашлось. Да и где их можно было отыскать, если в обе стороны от
дороги, на многие километры, голая степь и пески пустыни.
Проходящие по дороге грузовики достаточно редки, и даже если грабеж
занял больше нескольких часов, вполне могло случаться так, что
свидетелей просто не нашлось. Но даже если бы и были, наверняка бы
постарались оказаться как можно быстрее и дальше от этого места.
Поэтому хоронить пришлось лишь небольшую горстку праха собранную из
кабины грузовика. После этого мать и сорвалась с катушек. Сейчас,
когда погиб отец, ей почему-то стало на все наплевать. Я еще могу
допустить, что тому причиной были родственники со стороны отца. Как
я понял из ее слов, отец женился против воли родителей, и потому
невестку, мою мать, не слишком воспринимали в доме родителей отца и
других родственников. Впрочем, как и меня. С другой стороны, я и
сам, хоть и знал местные обычаи, в совершенстве владел узбекским и
немного таджикским языком, больше относил себя именно к русскому
народу. Да и мои друзья, тоже в основном были русскими. До сих пор
помню их немалое удивление, когда они узнали о том, что моя
национальность – Узбек. Дело в том, что в нашем классе, было двое
Назаровых. Кроме меня учился и мой, можно сказать однофамилец Сашка
Назаров. Типичный русак, которого ни за что не назовешь как-то
иначе. К тому же Руслан тоже, совсем не узбекское имя, и потому по
всем раскладам меня принимали за русского. Да и в нашем районе,
хоть и встречались узбеки, но больше обрусевшие. Кстати сейчас
многие узбекские семьи, старались так сказать «обрусеть». Возможно
причиной того был социалистический строй, или находилися, какие-то
другие мотивы для этого. Но я знал много семей, в которых, например
глава семьи представлялся как Валентин Алексеевич, хотя настоящее
его имя звучало как Вали Алиевич. Нашу соседку я всегда называл
тетя Зина, хотя по паспорту она была Зейнаб. Трех дочерей и сына,
они тоже называли русскими именами, а глава семьи сразу попросил
называть себя дядя Аркадий, хотя настоящее имя, как я узнал много
позже, звучало как Ариф. Все это было неудивительно и
воспринималось как должное. Хотя в колхозах и кишлаках, куда мы
частенько выезжали в начале осени на сбор хлопка, редко можно было
встретить узбека с русским именем. А если кто-то переиначивал его
на русский лад, то его старались мягко поправить, или выдавали
сокращенную версию имени, но тем не менее именно в узбекском
звучании. И очень обижались, если их называли как-то иначе.