Ювелирные изделия, румынские леи, турецкие лиры и еще какую-то
экзотическую резаную бумагу я безжалостно отверг. Французские
франки тоже. В Европе бушует послевоенный кризис, обмен на золото
все прекратили, курсы валют скачут как сумасшедшие и дальше будет
только хуже, поэтому я остановился на родных золотых червонцах, а
также британской и североамериканской валюте. То есть самой
устойчивой на данный момент. В итоге я получил увесистый мешочек с
российскими золотыми монетами разного номинала, общим весом два
килограмма четыреста двадцать два грамма, восемьсот фунтов
стерлингов и полторы тысячи долларов. И да, все-таки турецких лир
взял немного, всего тысяч пять — внушительную
стопку купюр, перевязанную шпагатом. На мелкие расходы. В
Царьград следуем или куда? А там светить рыжьем и твердой валютой
явно не стоит.
Неплохо получилось, особенно учитывая то, что годовой доход в
триста пятьдесят фунтов дает возможность жить в Британии совершенно
безбедно. Хотя да, было бы лучше, если Шмуклерович набрал побольше
пассажиров. Но, увы, он просто не успел, потому что, как
выяснилось, я поставил ему жесткие временные рамки. Но все равно
хитрый евреец не прогадал, загрузив трюм разным товаром, который
надеялся толкнуть в Константинополе по сходной цене. Кстати,
Константинополь он собирался сделать своей базой, так что исключать
возможность дальнейшего сотрудничества не стоит. Шмуклерович торгаш
матерый, прожжённый, хотя и хитрый как змей, но в общем-то
порядочный мужик. А я своего будущего пока никак не вижу. Вообще
никак. Так что, сами понимаете.
Словом, в итоге все остались довольными друг другом.
— Рад был знакомству, — я вежливо поклонился семейной чете. —
Увы, но вынужден откланяться.
— Изя, тебе таки не кажется, что Георгий Владимирович слегка
изменился с того самого момента, как эти шлемазлы приложили его по
голове? — озадаченно хмыкнула Циля Абрамовна.
— Да-да, моя роза, — Израиль Львович как раз тянулся к
графинчику с пейсаховкой, но заметив, что жена обратила на него
внимание, мгновенно отдернул руку. — До сих пор вздрагиваю, когда
вспоминаю, как он обещал меня пристрелить при нашей первой встрече.
А потом вспороть мой драгоценный живот и повесить сушиться как
карася.
А я мгновенно насторожился. Это косяк. И немаленький. Черт его
знает, каким был по жизни прежний хозяин моей тушки, но уж точно не
флегматичным добряком. А я уже успел во всю ивановскую засветить
свою реальную натуру, что может вызвать некий когнитивный диссонанс
у людей, общавшихся с реальным Георгием Владимировичем фон
Нотбеком. Надо бы вести себя поосторожней. Одно утешение, что на
этом пароходе, с момента посадки и до бунта экипажа, я успел
пообщаться только со Шмуклеровичами. Но ладно, думаю, должно
пронести...