Старушенция сощурилась на герб, и Чалерм принялся заговаривать
ей зубы. Мол, мы с проверкой, следим, чтобы ученики не напортачили,
преподаватель пробует экспериментальные методы, а клан большой,
всех не опросишь, где какие лужи… Пока он болтал, я стала
рассматривать ту самую вещицу, ради которой увязла в луже. На
первый взгляд просто лотосовый лист, завернувшийся под ветром. Но
мне показался странным его край, потому и потянулась за ним в это
болото. А теперь подтвердила свои подозрения: край был прошит
тонким стебельком, так что из листа получился конвертик. Конечно,
дети могли играть или ещё что… Я надорвала шовчик и заглянула
внутрь. Пусто, только измазано чем-то, да ещё запах такой…
С воплем я бросила лист на землю и отскочила. Оба мужчины
обернулись ко мне, а старуха осеклась на полуслове.
— Что случилось?
Я судорожно соображала, как объяснить, чтобы мои слова не
противоречили тому, что Чалерм наплёл бабке. Искреннее беспокойство
в его голосе вовсе не помогало думать! Наконец я вспомнила, что
Вачиравит умеет читать по губам, потому что в детстве лишился
слуха.
— Здесь был проклятый сноп, — беззвучно произнесла я, невольно
вкладывая намного больше усилий в движения губ, чем при обычной
речи.
Вачиравит нахмурился и перевёл взгляд на брошенный зелёный
конвертик. Я стала прикидывать, как бы донести мысль до Чалерма, но
тот, похоже, набрался умений Вачиравита, потому что тут же
повернулся к старухе.
— А что, милейшая, случалось ли у вас, что людей за ноги в воду
утаскивало?
— За ноги не за ноги, а пропали люди, — проскрипела бабка, —
Чего мы вашего брата-то звали, думаете? Вот вечером спать пойдёт
семья, а на утро человека не досчитаются. Сначала думали, сбежал
там или что, да только многовато их сгинуло. Ваши же сразу и
сказали, мол, амарданур с жиру бесится, вот и похитил. — Она
покачала головой. — Вот знали бы изначально, кому молиться, авось
бы лихо и прошло мимо, ох…
— И что с этим сделали наши махарьяты? — спросил Чалерм, не
позволив старухе удариться в рассуждения.
— Что сделали, что сделали, — проворчала она, кося недобрым
глазом на Вачиравита. — Походили тут, пошептали, денег собрали, как
на похороны, да и вся недолга. Велели небесным богам молиться. С
тех пор уж больше никто не пропадал.
Пошептали, значит… Интересно. Каким образом “пошептать” здесь
должно было повлиять на повадки амарданура, который сидит где-то на
горе? Да и о каком амардануре речь? Здесь земли клана Саинкаеу,
вряд ли на них какой чужой амарданур поселится, а своего, как я
теперь знала, они лишились.