А в-третьих, Мария была намного старше Германа. В то время, как
леснику только исполнилось двадцать пять, Марии шел уже тридцать
седьмой год. И, хотя она совершенно не выглядела на свой возраст,
будучи маленькой, субтильной, голубоглазой блондинкой, довольно
спортивной и активной, но ей было стыдно иметь такого молодого
мужчину рядом. И все же их очень сильно тянуло друг к другу, и у
женщины не хватало иногда воли послать его куда подальше. А еще ей
элементарно не хватало простого мужского тепла. И он, казалось,
умело пользовался ее слабостью.
Маша, практически уже одетая, заглянула в спальню и бесшумно
притворила за собой дверь. Как женщина умудрялась так бесшумно
двигаться, леснику было неведомо. Но он коротко улыбнулся,
приподнимаясь на кровати, и тут же заключил ее в свои объятия.
Крепко поцеловал и попытался уложить рядом с собой, но она
отодвинулась в сторону, сделав строгое выражение лица.
“Мне уже пора уходить на работу!” — показала она знаками, но
лесник отрицательно покачал головой.
“Останься, напиши на работу, что заболела”, — он умоляюще
уставился на нее, но теперь уже Маша начала отрицательно мотать
головой.
“Нет, моя работа очень важная!” — показала она, но в этот момент
Герман посадил ее себе на колени и снова приник к ее губам в
поцелуе.
Женщина на мгновение замерла, вяло отвечая на его ласки, но,
когда он попытался расстегнуть пуговицу на ее блузке, уперлась ему
в грудь руками, отодвигая от себя. В этот момент дверь со стуком
отворилась, и на пороге возникла дочь Марии, Ульяна и принялась
настойчиво махать матери. Ровно до той секунды, пока не заметила в
комнате лишнего персонажа.
Все трое замерли, переводя взгляд друг на друга.
— Твою мать! — выдохнул лесник, а Мария вдруг сжала губы и
указала шестнадцатилетке на дверь.
Та пулей вылетела прочь, а Маша развернулась и шлепнула его
ладонью в лоб.
“Дурак! — указала она отворачиваясь — Одевайся, нам ехать
пора!”
— Облом, — выдохнул Герман. Вздохнул и начал натягивать
одежду.
Стало даже слегка стыдно, что малолетка оказалась невольным
свидетелем личной жизни своей матери. Поэтому, когда он выходил из
их дома, то старался не смотреть обеим в глаза. Только когда уже
Мария садилась в машину, подошел к ней и положил руки на плечи.
Поцеловал.
“Когда я могу приехать в следующий раз?” — спросил он, но Маша
не удостоила его ответа, показав в воздухе неопределенный жест.