Еще в школе меня очаровала химия. Увлекся. И поступать решил в
наш местный политех, на факультет химических технологий. Поступил.
Был страшно рад. Учился опять-таки неплохо, пусть и в фаворитах не
ходил. Страна уже кипела и бурлила, молодежь в упоении горланила
«Мы ждем перемен!..» вслед за Виктором Цоем, взорвавшим мозги
миллионам людей в фильме «Асса». При этом никто из взбудораженных
толком не сознавал, каких он хочет перемен, и когда эти перемены
пришли – оказалось, что все совсем не так, как мечталось.
Теперь-то опыт мудро и печально говорит мне, что все революции
развиваются примерно по одной схеме: давно протухший старый режим,
его падение с восторгами и надеждами… и лютый срач между
победившими, отчего очень скоро поднимается волна нытья: ой, да при
царе-батюшке (короле, коммунистах…) лучше было!.. Но это сейчас. А
тогда я тоже хотел не пойми чего, да еще в том возрасте, когда
энергия бьет фонтаном, и моя студенческая жизнь, конечно, выдалась
такой залихватской – жарких споров, модных книг, бесшабашных
вечеринок, бухла и секса хватило бы на пятерых. Но влетел я не
из-за этого.
А из-за доцента, ведшего у нас курс «Машины и аппараты
химических производств». Он не просто был знаток своего дела, но и
преподавал хорошо, умел объяснить материал толково, доступно, хотя
и делал это суховато, как бы неохотно, с пренебрежением к
студентам: вот, мол, вожусь тут с вами, кретинами, ради зарплаты… А
на экзамене он вышел из себя, столкнувшись с невежеством, одной из
наших девчонок сказал: «Вроде не блондинка, а дура…», швырнул ей
зачетку, отчего она выбежала в слезах, и вот тут меня прорвало. Я в
голос объявил доценту, что он не прав, что отнюдь не пробудило в
нем самокритики. Напротив, пробудило гнев, он швырнул зачетку и
мне, а в ведомость вкатил «неуд» - не по профессиональным, а чисто
по самодурским соображениям: иди, жалуйся!
Конфликт вышел за пределы факультета, дошло до ректората,
вставшего на сторону преподавателя. Я сумел довести руководство
института до белого каления и был отчислен таким ловким образом,
что уже на следующий день к нам домой стучались посыльные из
военкомата, и очень скоро я очутился на сборном пункте. Все во мне
кипело, плескало от возмущения – меня отчислили по беспределу за
то, чего я не делал!.. Никого это, естественно, не шатало, и ничего
никому я доказать не мог. Военком повертел в руках мои документы,
приподнял бровь: «Химик, что ли?..» Я как-то нехотя огрызнулся,
весь еще на нервах от недавней истории, а тот совершенно
невозмутимо сказал: «Кесарю – кесарево, а химику – химиково». И я
оказался в отдельной роте химзащиты мотострелковой дивизии.