- Дядя Коля. А в чем конкретно это проявляется? Вы поймите нас
правильно, нам же еще учиться и учиться, а он, как можно понять,
ключевая фигура? Его не объехать, не обойти… Как с ним выстраивать
отношения?
К этой секунде завсклад закусил, то есть нанюхался аппетитной
корочки, и видно было, что алкоголь его малость подзавел.
- Отношения… - проворчал он. – Да будь моя воля! Я б его сразу в
лагерь. Только не пионерский, понятно. Для взрослых. Для врагов
народа! Кайлом да лопатой махать. Как при Сталине. Пусть там
усрется! Вот так бы я выстроил отношения. Но… - он вздохнул. – Но
воля не моя.
- Вот видите, - подхватил я. – Значит, нам его не миновать.
Дядя Коля сурово смотрел в одну точку. Затем расколдовался:
- Ладно, - махнул рукой. – Чего тут гонять из пустого в
порожнее! Сами все узнаете, увидите. Скажу одно. В прошлом… нет, в
позапрошлом! Да. В позапрошлом году двух парней отчислили с
третьего курса. Ты слыхал об этом? – обратился он к Саше.
- Так, краем уха. Без подробностей.
- А подробности такие…
И Савельич поведал о том, что двое третьекурсников вызвали
профессора на мужской разговор. Причина? Моральное разложение.
Беззубцев фактически изнасиловал их однокурсницу. Принудил к
соитию, используя служебное положение. Более чем прозрачно намекнул
симпатичной девушке, что если она хочет сдать курсовую, а затем и
зачет по его предмету, то должна… Понятно, что должна.
Наверное, девчонка могла бы отказаться, поднять шум. Но и
Беззубцев был психолог неплохой, он метко выбрал особу не то, чтобы
робкую, но душевно шаткую, неуверенную в себе, именно такую,
которая побоялась бы пожаловаться. Постарался запугать… и своего
добился. Зачет, правда, поставил. Тройку. Слово сдержал.
Но душу девушке опоганил. Она в общаге напилась, рыдала.
Подружки, конечно, были в трансе, тормошили, расспрашивали, но
добились только бессвязных причитаний взахлеб:
- Ой, девчонки не могу! Как вспомню… Мразь старая, поганая… С
души воротит!..
Говорят, чуть не дошло до суицида. Ее обнимали, уговаривали,
возникла мысль обратиться в деканат – нет, потерпевшая подняла
форменную истерику, про официальные инстанции пришлось забыть.
Соседки по комнате всю ночь дежурили по очереди, тряслись от
страха: вдруг подружка вздумает… страшно сказать, что. По общаге и
по всему курсу, а потом и по факультету забушевали слухи. И вот
нашлись два Д'Артаньяна, которые не удержали души прекрасные
порывы.