Своего кучера Николая вместе с
коляской я отправил обратно в Новгород. Он свою задачу исполнил —
молодого барина доставил до места проживания, квартиру осмотрел,
помощь оказал. А что еще?
—
Вы, Иван Александрович, не забывайте матушке письма писать,
— сказал на прощание Николай, а потом
смущенно добавил: — Ольга Николаевна, матушка ваша очень просила,
чтобы я о том напомнил. И сейчас бы черкнули ей пару строк. Одно
дело, если я на словах передам, совсем другое — если она от сыночка
весточку получит.
Я только
вздохнул и отправился писать письмо. О чем писать-то? Ну, написал,
что все хорошо, что очень ее люблю, что на службу устроился, а
более подробно отпишу о своем пребывании в городе Череповце в
следующем письме. И батюшке нужно обязательно передать поклон и
сообщить ему о своем уважении.
Закончив
письмо, с удовлетворением отметил, что не оставил ни одной кляксы и
правильно поставил всеiи твердые знаки. А вот с буквой е не
уверен, но матушка, надеюсь, отметку за правописание мне ставить не
станет.
Свернув
лист бумаги вчетверо (конверты тоже денежку стоят), отдал кучеру. А
тот, убирая мое письмо за пазуху, опять застенчиво улыбнулся и
вытащил откуда-то несколько монет. Ба, так это же золотые червонцы.
Их еще называют лобанчиками, но почему так, я не знаю. Целых пять
штук. Да на них здесь можно полгода жить.
— Вот, Иван
Александрович, матушка ваша велела отдать. Но так, чтобы батюшка не
знал. Будете писать — не пишите про это.
— Спасибо,
— искренне поблагодарил я кучера, а потом спросил: — А сам-то на
что добираться станешь?
— Так у
меня еще пять рублей осталось, — сообщил Николай. — Мне же только
на сено да на овес надо, да на еду, а спать я и в коляске
могу.
— Нет, так
не годится, — покачал я головой. — Три, а то и четыре ночи в карете
— да ты, брат, ошалеешь. Ну-ка, возьми лобанчик.
— Не-а,
лобанчика лишка, — отшатнулся кучер. — Если еще пару рублей дадите,
тогда можно.
Я отдал
дядьке два бумажных рубля, а потом крепко его обнял. Нахлынуло то
чувство, какое у меня когда-то было, когда родители впервые
отправили в летний лагерь. Вроде и ничего страшного, а все равно,
остаюсь один-одинехонек в незнакомом мне городе. А Николай — это
единственное, что связывает меня с семьей.
После
переезда на новую квартиру, по вечерам мне нашлось дело. Разбирал
сундуки и чемоданы. Обнаружил, что самый большой сундук заполнен
зимней одеждой. Тут был и тулуп, и шапка и даже валенки. А что,
матушка не знает, что чиновникам положено зимой ходить в шинели?
Хотя, если зима будет суровой, то можно плюнуть на все условности и
ходить так, как теплее.