Сдохнем.
Вдвоём.
И она, осознав это, визжит. Громко. Надрывно. Пытаясь вырваться.
За спиной её раскрываются полупрозрачные крылья, которые колотят по
рукам, по лицу. Вполне себе ощутимо. Только мы с Савкой крепче
сжимаем руки.
Мир вокруг выцветает, становится серым, что карандашный
набросок.
И тут, в нём, мы снова получаем возможность видеть.
Вот только разглядывать некого.
Ну, кроме твари.
Я стискиваю руку, жалея, что детские слабы. Но и они сминают
панцирь. Внутри твари что-то хрустит, и влажный этот звук
заставляет Савку содрогнуться. Он сжимает зубы.
И тянем тварь.
Она вязкая. И слабо подёргивается ещё. Когти на лапах вспарывают
кожу. Кровь в этом карандашном мире чёрная. Она выползает, обвивая
запястье тонкими нитями, и собирается в капли.
Летит, чтобы разбиться о пол.
Кто-то кричит.
Там, вовне.
Громко так, что крик этот заглушает предсмертный вопль твари. И
та, уже ослабевшая, вялая, вдруг дергается, желая добраться до
Савкиного лица. И над тварью поднимается облако дыма, который Савка
вдыхает.
Горький.
Какой, мать вашу, горький.
От этой горечи язык присыхает к нёбу. И сам рот внутри идёт
трещинами. Горло – что раскалённая труба, втягивающая то ли прах,
то ли песок от твари, тело которой стремительно рассыпается. А
сила, мешаясь с нашей кровью, пробирается внутрь.
И…
Горечь отступает.
Зато по крови растекается тепло. Как будто спиртяги стакан
хлопнул. Сперва не отдышаться, зато потом хорошо… как хорошо… из
кулака сыплется пепел. А крики бьют по нервам. Мир дрожит. И
серость, четкость сползают с него, словно старая шкура.
Савка оборачивается…
Дети.
Другие.
Сбились в кучу в углу. Над ними, точнее между ними и Савкой,
встал Фёдор с иконой в руках. И слабое свечение её оборачивается
сиянием, ярким таким. Слепящим. И Фёдор что-то говорит.
Молитву?
Ну да. Молитвы помогают.
- Я… - голос Савки срывается на шёпот, а мир всё так же
стремительно блекнет. Размываются контуры, возвращая нас в
привычную полуслепоту. – Я её…
Выпитая сила катится теплом.
- Убил…
…и вышибает меня вовне.
[1] На основании статьи в газете
«Отголоски жизни», 1915 г., №1, «Школа и кабаки».
Глава 6
«Освящение нового храма Великомученицы Марфы в Никитской
слободе состоится 9 сентября сего года в третьем часу
пополудни…»
«Вестник Синода».
Я открываю глаза. Резко так. И закрываю, не способный вынести ни
яркий свет, ни белизну потолка. Проклятье… снова здесь.