— Да уехали Подберезные, наверное, — разводила руками она – с
подругой Инна не поделилась своими переживаниями, значит, Рая для
нее ценности не представляла, была просто свитой, толстой и
некрасивой подружкой, выгодно ее оттеняющей.
Мне же видеть ее не хотелось просто адски – грызло чувство вины,
что невольно стал причиной ее страданий. Первая любовь, первый
поцелуй – то, чем живут девчонки и что будут вспоминать всю жизнь.
Эх, надо было вообще не брать их с Лихолетовой в команду, но
история не знает сослагательного наклонения, что случилось, то
случилось. Еще раз вернуться в прошлое мне не дадут.
Младших отсутствие девушки не волновало: Ян яростно делился
знанием, что, оказывается, можно перепрограммировать калькулятор
так, чтобы играть на нем в крестики-нолики, Борис все не мог
насладиться вторым местом и гадал, повесят его на стенд или
нет.
Свержение Джусихи волновало только Алису и основную виновницу
конфликта – Гаечку.
В школу мы выдвинулись, каждый погруженный в свои мысли. Мне же
стало ясно одно: по фантастическому сценарию события развиваться не
будут, Инна или вышла на тропу войны, или молча страдает дома.
Почему-то казалось, что надо готовиться к первому. Впрочем, скоро
узнаем.
В голове был дом советов. То и дело всплывали мысли об огромной
сумме, которая едет к деду, но их оттесняли насущные проблемы,
вспоминался тот поцелуй, и дыхание учащалось.
В школе мы всей толпой ринулись к расписанию – посмотреть, есть
ли изменения, подвинули ли Джусиху, Борис – к стенду, но ничего про
него не написали. Да и кому писать-то? Не до него сейчас, в школе
проверка за проверкой.
Ни русского, ни литературы сегодня не было, и оставалось одно –
спросить у «вэшек» после третьего урока, кто у них вел.
Первый урок, химия, был на третьем этаже. Я планировал вызваться
и получить заслуженную «пятерку», потому заставил себя отрешиться
от внешкольной жизни и, поднимаясь по ступеням, повторял
материал.
Кабинет был уже открыт, и, переступив порог, я глянул на первую
парту у окна, где сидели Лихолетова с Подберезной, но Инны не было.
Значит, решила страдать в одиночестве, ну и к лучшему.
Зато Барик и Плям уже были на месте. Завидев меня, Барик вскочил
и крикнул, потрясая мятой бумажной:
— Чума письмо написал, прикиньте!
Гопники подбежали к нашей с Ильей второй парте, Барик протянул
листок: