А мне что сделают? Да ничего. Мне даже шестнадцати нет, как и
одноклассникам. Мы не участвовали в беспорядках, не блокировали
доступ к местам общественного пользования. Максимум, что могут –
родителей пожурить и поставить нас на учет в милицию. Но судя по
тому, что Овечкин нам симпатизирует, делать он этого не будет. Если
хотят кого-то наказать – пусть Джусиху наказывают.
На большой перемене за нашим столиком-колонной в столовой царило
оживление: помимо завсегдатаев, пришел Мановар, Ольга, Карасиха с
Москвой и Наташка с Чечуриной. Мы едва поместились. И вместо того,
чтобы нормально перекусить, пришлось поддерживать боевой дух в
товарищах:
— Посмотрите, как нас много, — говорил я. – Некоторые точно
попытаются свалить вину на меня, так что мне и отдуваться. Зато мы
показали, что можно не жаловаться друг другу на несправедливость, а
бороться с ней и побеждать.
— Я Джусиху видела, — скривилась Ольга. – Ходит как ни в чем не
бывало.
— Но уроки не ведет, — уточнила Наташка. – И в директорской ее
нет.
Я продолжил:
— Представьте себя в роли тетки из гороно: журналисты нас и ее
опросили, статью написали, вот оно ей надо – подставляться из-за
Джусихи? Не надо. А что бесится, так, наверное, вышестоящее
начальство поставило ее… в известную позу, она и ищет крайнего,
чтобы зло согнать. Но спустить собак на дрэка не получится – это
уже очевидно.
— Она меня прессовала, — пожаловалась Наташка. – Пыталась
заставить дрэка оговорить. Ну, не оговорить, а типа признаться, что
это он. Вот нафига ей это?
— Если найти виноватого, она будет вся в белом. А так получится,
что она накосячила, и спрос с нее. Понятно?
— Так мы, выходит, дрэка спасаем? – протянул Мановар. – Он меня
дипломатом – поперек хребтины. За сигарету. А мы его – спасай.
Тьфу.
— Не факт, что его вернут, — обнадежил Мановара я. – А так могли
и по статье уволить за вовлечение несовершеннолетних и все такое.
Несправедливо, я считаю.
— Ну да, — кивнул он.
— Так что не ссать, народ! Приходите за меня болеть. – Рамиль
озвучил время, место и ударил себя в грудь, как Кинг-Конг.
На ум пришла Инна. Все-таки почему ее нет? И узнать не
получится, потому что после школы парни собрались к ней. Только
после бокса удастся заскочить. На душе снова сделалось гадко. И
потому, что придется объясняться, и потому, что я перестал
понимать, что я такое. Две личности будто проросли друг в друга, я
теперь многое мог и умел, но перестал воспринимать ровесников как
равных. Хотя и детьми, которых надо опекать, они для меня не
были.