Впрочем, молчала я не слишком долго -- за стенами каюты что-то
грохнуло, кого-то, судя по интонации, обругали, и, наконец, дверь
распахнулась.
Вошел слегка поддатый мужчина, массивный и очень высокого роста,
черноусый и чернобородый. В изрядно заляпанной белой рубахе, на
которую была накинута куртка с потрепанным золотым шитьем. Брюки
заправлены в огромные, неуклюжей формы сапоги, а на мясистой
красной шее со вздутыми жилами – толстенная золотая цепь,
заканчивающаяся какой-то невнятной фигулиной. Голос у него был
громкий, даже какой-то гулкий:
-- Так что, красотки, собираемся на выход.
Девушки, сидящие на полу, завозились, скручивая и связывая в
узлы какие-то тряпки, шали и подушки.
-- Живей давайте, курицы, – поторапливал их чернобородый.
Девушки гуськом, одна за другой, вышли из комнаты. Только
последняя на мгновение задержалась, нашла глазами толстуху и
тихонько сказала:
-- Прощевай, Барба, храни тебя господь.
Великан как-то уж совсем по-лошадиному заржал и шлепнул
выходящую по заднице:
-- Не грусти, красотка, мы тебе самый богатый дом найдем!
Там, за дверями, виднелось ещё несколько мужчин, но пожилая Барб
кинулась именно к этому великану:
-- Господин Ибран, воды бы нам… Да и поганое ведро вынести не
мешает… Да и еды нам сегодня не приносили!
Мужчина на мгновение задержался на пороге, обернулся и
недовольно буркнул:
-- Сегодня порт, готовить не будут. Ну, бери свой горшок и
пошли.
Потом перевел взгляд на меня и спросил:
-- Очухалась? Ну и хорошо!
Всё это время, почему-то боясь дышать, я продолжала сидеть на
кровати, натянув одеяло до самого подбородка. Было в этой, не
понятной мне сцене, что-то устрашающее, что наводило жуть. Кто этот
хамоватый мужик, который так легко распоряжается? Кто эти три
женщины? Они что, пленницы? А я?
Тем временем Барб метнулась за ширму и через мгновение
показалась с ведром, до краёв заполненным какой-то мерзкой жижей.
Великан посторонился, выпуская её, и вышел следом. В замке
повернулся ключ, и наступила тишина.
Рыжуха за столом покосилась на меня, фыркнула, и сделала вид,
что не замечает. Я тихонечко улеглась, пытаясь понять, что
происходит. Рана на голове снова запульсировала, и я прикрыла
глаза. Однако долго лежать не пришлось, минут через пятнадцать
вернулась Барб в сопровождении двух мужчин. Я тихонько
подсматривала, как она поставила на стол корзину и понесла ведро за
ширму, командуя оттуда теми, что зашли с ней: