Я кивнул в ответ – ирландец мне
определенно нравился, и повернулся к Яну. Тот не заставил себя
ожидать, тут же предложив:
- Пройдемся?
О'Хара хрюкнул что-то неопределенное,
я же вновь нейтрально кивнул. Выбора у меня не было. Я в столице
чужого государства и, пусть попал сюда против своей воли, но прежде
я сказал Флемингу чистую правду – сейчас я дезертир. Это произошло
случайно, но факт остается фактом. Мне нужно вернуться на фронт как
можно скорее. Пусть даже меня там расстреляют, как засланного
агента – плевать! Мое место там, а не здесь.
Мы прошли сквозь парк, в котором
прежде беседовали с Флемингом. Ворота нам открыли без малейших
вопросов, и минут через пять мы оказались на довольно оживленной
улице города. Удивительно, но клиника находилась непосредственно в
одном из кварталов, а не где-то в пригороде. И даже странно, что я
не слышал из палаты посторонних шумов.
- London is the capital of Great
Britain, - пробормотал я себе под нос.
- Что, простите? – не расслышал
Флеминг.
Я промолчал.
Город производил жуткое впечатление.
Он еще не восстановился после бомбежек двухлетней давности, лишь
слегка зализал раны. Многие дома были частично или целиком
разрушены, только строительный мусор, громоздящийся огромными
кучами, говорил о том, что когда-то на этом месте жили люди.
Конечно, с улиц кирпичи и прочие обломки давно убрали, и ничто не
мешало проходу, но город впитал страх и ярость в свою сущность и
прекрасно запомнил, что с ним сделали немцы в начале войны, когда
более полугода ежедневно по несколько раз бомбили столицу, устроив
так называемый «Лондонский блиц». Кстати, Гитлер тогда ввел
нововведение – приказал Герману Герингу, шефу «Люфтваффе», бомбить
не только стратегически важные точки, но и жилые кварталы с мирным
населением.
К чести лондонцев, они не пали духом,
хотя немецкая авиация уничтожала квартал за кварталом, сокрушая
древние исторические памятники. И лишь собор Святого Павла щадили,
но только потому, что он служил прекрасным ориентиром для летчиков
в ночное время суток, громадой возвышаясь над городом.
Горожане не поддались панике, не
прогнулись, и все так же каждое утро шли на службу, с трудом
пробираясь сквозь руины. За одно это они были достойны моего
глубокого уважения. Ведь те же парижане… впрочем, не будем о
трусах…