Оба напрочь потеряли голову. И когда Эджен, наконец, разжал руки
и перекатился с распластанной его огромным телом Марисоль на
кровать, в спальне наступила тишина.
Заговорил он:
— Простите леди, я немного увлекся.
— Я тоже… не осознавала, что делаю.
И тут Эдж не выдержал. Навис над ней, и глядя прямо в русалочьи
загадочные глаза, со злостью сказал:
— Ты можешь быть нормальной? Не куклой. Или для этого я все
время тебя целовать и… — он руками досказал остальное.
Марисоль почувствовала, как ее ласкают там, где до сегодняшнего
дня она кроме боли ничего не чувствовала. А теперь внизу живота,
словно сияние разливалось.
— Не надо… — тем не менее, простонала она. Было стыдно за
недавнюю поистине животную вспышку страсти. Марисоль сама была не
лучше этого несносного дикаря.
— Хорошо. Я тебя отпущу. Но скажи: мне показалось или…
— Со мной еще никогда такого не было, — призналась она.
— Со мной тоже… Не в смысле, что я не знал раньше женщин. Но я
всегда себя контролировал и помнил, что леди надо пропустить
вперед. Но как я понял, леди к финишу понеслась довольно резво… —
Эдж наконец-то пришел в себя и взял прежний язвительный тон. Но
Марисоль мгновенно осадила:
— Прекрати! Не хватало еще это обсуждать!
— Все еще герцогиня, — с досадой сказал он. — Что ж, полежи в
одиночестве малость. Дозрей. Где здесь ванная комната? Мне
необходимо остыть.
Он встал. Марисоль вспыхнула и торопливо отвела глаза. Какой же
он огромный, причем везде! И это недавно было в ней?! А
она не то, что не сопротивлялась, просила, умоляла, требовала:
еще…
Пока Эджена не было, она дозрела лишь до одного: сказать ему,
что подобного не повторится. Но едва он лег рядом, как Марисоль
забыла подготовленную речь. Ну не словечка из нее не смогла
вспомнить! Да и рот у нее был занят чужим языком.
Кто там пообещал ей сумасшедшую ночь? Карты? Надо было проиграть
больше…
…Поговорить они смогли только утром. Марисоль наконец-то
почувствовала боль. Но это была приятная боль. Ее нежные косточки
болели, измятые безжалостными руками этого дикаря, кожа местами
покраснела. Имелись на теле и синяки. Странно: момент, когда они
появились, Марисоль пропустила. Ну ничегошеньки не почувствовала,
кроме наслаждения. Как не в себе была.
— Кто ты? — спросила она, глядя как Эджен набрасывается на
холодное мясо. И взялась за шнур сонетки: — Я позову своих
слуг.