Шею Джейме охватывал тяжелый металлический ошейник, цепь от
которого тянулась к толстой железной скобе, глубоко вбитой в
камень.
Цареубийца медленно огляделся, подмечая и размер камеры, и
грязную солому, и крошечное окошко, сквозь которое не проникал
свет, и еще одну скобу, вбитую в стену напротив. К этой скобе был
прикован сосед Джейме по камере, но в нем он не сразу узнал
Бронна.
Самоуверенный жизнелюбивый наемник напоминал хорошо отбитый
кусок мяса. Даже в тусклом свете из коридора, проникавшем в камеру
через зарешеченное окошко, Джейме видел, как кровавая юшка медленно
вытекает изо рта наемника и капает на грязную мокрую одежду.
Джейме хотел было позвать мужчину, но отвлекся на странные
звуки, которые он до этого не замечал. Эхо едва доносило до воина
отголоски чужой медленной песни.
Пела женщина. Сбивалась, умолкала на полуслове, раз за разом
пропевала одну и туже фразу. Голос показался Джейме знакомым, но он
никак не мог его узнать. Как и песню.
Вскоре Джейме стало казаться, что он слушает не пение, а плач.
Слышит всхлипы и стоны. Слышит чужую боль. Чует удушающую сладость
тлена.
- Что это? - спросил он, уверенный, что не узнает ответа.
- Дорнийская колыбельная, - отозвался Бронн, не поднимая
головы.
Скрипнули засовы, толстая дверь беззвучно отворилась. Джейме с
трудом повернул голову, разглядывая вошедшего, но не узнавая его.
Над Джейме склонился округлый лысый человек и ловко отомкнул
металлический ошейник.
- Вам пора, милорд, - пробормотал человек, и воин вспомнил его
имена. Варис. Паук. Мастер над шептунами.
- Зачем вы здесь? - схватив евнуха за ворот неопрятного
мешковатого одеяния, потребовал ответа Джейме.
- Вам пора, - повторил Варис, высвобождаясь из руки
Цареубийцы.
Он подошел к Бронну, разомкнул его оковы, а после неслышно
исчез.
***
Выходя из камеры, Джейме Ланнистер не видел слившегося с тьмой
Паука. А тот затаился, приготовившись поймать в свои сети более
подходящую добычу. Когда шаги мужчин стихли, а в одной из темных
камер вновь затрепетал женский голос, переполненный болью, Варис
вытащил связку ключей и направился ко входу в потайные ходы. Ему
еще очень многое предстояло сделать до рассвета, вплетая в чужую
игру несколько своих ходов.
- В этом городе нет мира, нет закона, нет веры... В час страха
люди ищут себе спасителя, - пробормотал он неторопливо и
улыбнулся.