Почистила овощи и потянулась в шкафчик за чашкой, чтобы рис в ней промыть. Паша подхватил меня за талию, притянул к себе, целоваться полез. В том месте, где пальцами коснулся, через ткань в кожу будто сотни иголок воткнулись. Дернулась как от ожога. Увернулась молча, глазами только зыркнула на него – красноречиво послала подальше, чтобы не трогал. Противны прикосновения его, раздражает смех и беззаботность. Отвернулась от него, рис насыпала, воды налила. Промываю крупу над раковиной и чувствую, как муж черным взглядом меня прожигает – не понравилось, что я не подыграла ему, но при Тане ничего говорить не стал. А тут еще телефон его с коридора звонить начал. Не иначе как на поблядушки снова вызывают. Паша быстренько мясо дорезал, руки помыл, подмигнул Танюшке и со словами «ужинать не буду» ушел. Значит, сегодня его можно не ждать.
Дверь хлопнула, а меня наконец–то отпустило. Напряжена была в присутствии мужа, не заметила даже сразу. А теперь хоть дышать нормально начала.
– Рассказывай, – потребовала Таня. Все равно заметила подруга, что у нас в семье разлад. Плохо мы с мужем шифровались.
– Да нечего рассказывать. Сама же видела.
– Видела, только не понимаю, что у вас происходит. Поссорились?
Я хмыкаю.
– Ну да, поссорились.
Говорю ровным голосом, а сама достаю стакан и беру с полки бутылек Валосердина.
– Будешь? – Танюшка молчит, хмуро наблюдая за моими манипуляциями, а я капаю в стакан капельки, усмиряя дрожь в пальцах и привычно отсчитывая нужное количество лекарства. – А я буду. Нервы ни к черту и сердце пошаливает.
Закрываю емкость, быстро выпиваю противную жидкость, чувствуя, как она неприятно растекается по стенкам горла. Запиваю водой, чтобы перебить мерзкий вкус и послевкусие.
– Третий бутылек за последние три месяца, – усмехаюсь, прибирая его на место, прикидывая, на сколько дней там осталось капелек. Думаю, что надо другое успокоительное купить, посильнее.
– Я ничего не понимаю. Вы же любите друг друга… – растерянно бормочет подруга. От хорошего настроения, полученного после общения с моим мужем, ничего не осталось.
– Любили, – равнодушным тоном поправила Таню. – Разлюбили. Прошла любовь, завяли помидоры, остался один пиздец.
С каждым моим следующим словом глаза подруги округляются. Она как будто сомневается в моей адекватности или ждет, что я признаюсь, что пошутила.