Я больше не мог делить её с другим.
По приказу «важного» Давида, я приехал в нашу заброшенную квартирку №366. Раньше мы пропадали здесь неделями, а теперь приходили изредка, по ординарным делам: оставить с ночевкой докучавшую в клубе девушку, запрятать травку, которой баловался Назар и обсудить долгожданную вечеринку.
– Все в сборе, – констатировал Давид, когда я завалился на пыльное кресло. – Как же долго я этого ждал.
Мы расположились по кругу, не хватало яркого костра. Высокомерный Давид, извечно весёлый Назар, слащавый Авдей и я – Матвей, который навсегда пропал. Мне хотелось добраться до сердца Надежды, но я бессмысленно копал лопатой реку.
– Давай без пафоса, Давид, – бросил я. – Быстро и по делу.
– Все дела давно решены, – так же резко ответил он. – Кто виной, что ты прогулял все собрания, таскаясь за чужой юбкой?
Я поймал его волну и не думал уступать.
– Ох, под этой юбкой было очень тепло. Не завидуй мне, братец.
– Значит, ты рекомендуешь? Стоит попробовать.
Давид ухмыльнулся, а я до хруста сжал кулаки.
В одурманенной голове проскользнула едкая мысль, что их грязные руки касаются чистой души. Нет, такому никогда не быть, но гадкое предчувствие свернулось калачиком и в долгом сне задремало на груди.
– Что за дела, Авдеюшка? – фыркнул Назар. – Ты готов терпеть всё это?
– Со своими друзьями я готов обсудить что угодно, – примитивно выдал Лебедев. – Я полностью вам доверяю.
В тот момент я пожелал ему сгнить.
– Да ну? – взбодрился Назар, лживо разделяя его мнение. – Ты невероятно добр. Я так давно мечтал похвалить её сиськи, что уже не раз захлебнулся слюной. Такие пышные, упругие… Давид тоже заметил. Правда, брат?
– Мне по вкусу обратная сторона медали. Эти нетронутые бёдра…
Не нужно быть провидцем, что исключит жестокий сарказм из речи Сотниковых. В иной раз я бы мог их поддержать, но сейчас, когда речь заходила о Наде, я с трудом сдерживался на месте.
Благодаря наивности Авдея издевательства затянулись. Тогда я усвоил: он никогда её не любил и никогда не полюбит. Она – его прикрытие, страховка, что больше не будет ядовитых насмешек, а семья, наконец, увидит в нём мужчину.
Нет. Я не позволю.
Невольно став участником гадких обсуждения, я кое-что понял: моя настоящая личность никогда не станет частью этой компании. Я выгрызу я её клыками, но ни за что не потеряю. Мы слишком разные.