Ярослав наклонился вперед и произнес тоном, от которого по спине
поползли мурашки.
— А силенок хватит? Попытаться меня ограничить.
Анна устало вздохнула и покачала головой.
— Ярослав, мне не нравится тебе угрожать. Но вспомни, как все
было раньше. Когда вся власть была в руках у одной маленькой группы
нечисти и у тех, кого они называли друзьями. Они поделили мир и
могли карать и миловать по своему усмотрению просто от скуки. Никто
не мог найти в себе смелость возразить им. И отпускать тебя просто
так — это все равно что дать незнакомому человеку с улицы ядерный
чемоданчик в руки и понадеяться, что все обойдется.
— Но я не человек с улицы, — весомо заметил мужчина.
— Арбитр, который провожал тебя сюда, трясся, даже просто стоя
рядом с тобой. Десяток древних, объединившись, смогут запугать и
истребить целые государства. Да, ты не такой, как другие. Я это
знаю, потому что когда-то считала тебя другом. Но чем мы будем
лучше Арджеша, если будем делать исключение для своих друзей? Ведь
также я помню, на что ты способен ради тех, кто тебе дорог. — Она
тряхнула светлыми косичками. — Ярослав, ты же сам мечтал когда-то о
новом, более справедливом устройстве. Где у всех равные права, где
все свободны говорить то, что думают. Где тебе не обязательно
повторять то, что черное — это белое, просто потому что так сказала
кучка свихнувшихся на старости лет вампиров.
Ярослав молча смотрел на Анну. Я же обдумывала все то, что
сейчас услышала. С одной стороны, ее слова находили понимание, они
были созвучны моим собственным мыслям. С другой — во мне кипело
возмущение. Как же так! Ярослав ничего плохого не сделал. Да и пока
древняя в теле ребенка говорила, я наконец смогла уловить отголоски
ее стремлений и желаний. И если что и сумела понять — так это то,
что она не искренна.
Эта «девочка» явно жила по двойным стандартам. Тварей надо
контролировать, но сама она в отчете напишет так, как удобнее ей.
Потому что «общее благо», и все такое. Верит ли она в него вообще?
Самые худшие вещи всегда делаются из лучших побуждений.
— Ладно, — наконец прорвалось из него. — Я помогу тебе. Но не
потому, что ты меня запугала или я боюсь за себя. Считай, что
проникся твоими крокодильими слезами. Свобода, лучшая жизнь, и все
такое.
— Ну вот! — мгновенно повеселела девчушка и потерла руку об
руку. — Другой разговор. Я знала, что у нас с тобой все
получится.