Что видела она, когда смотрела на наследного принца? Сложно было
ответить на этот вопрос, ведь сама Серсея уже не могла понять, кого
больше в её сыне — Ланнистера или все же Баратеона, которым он
никак не мог быть? Или все же мог? Неужели Джоффри действительно
был сыном Роберта, лишь по чистой случайности унаследовавшим
красоту матери? Даже Джейме уже ставил под сомнение истинное
отцовство принца, глядя на того, кого все считали его
племянником.
Стоило только подумать о брате, как все нутро королевы вспыхнуло
огнем желания. Слишком долго они не были вместе, слишком долго
Серсея не чувствовала брата внутри себя. От возбуждения ее руки
задрожали, и королеве пришлось отставить бокал в сторону, чтобы не
пролить вино. Серсея и Джейме хотели уединиться в Винтерфелле, но
внезапный отъезд Джоффри привел всех в замешательство, ошеломленный
выходкой принца Роберт отказался ехать на охоту, и Ланнистерам так
и не удалось уединиться на длительное время. Лишь один раз им
удалось побыть наедине, но того времени было слишком мало для
чего-то большего, да и самого Джейме в этот момент волновал вопрос,
который он и задал:
— Джоффри точно мой сын? — тихо спросил Цареубийца, убеждаясь,
что их никто не подслушивает.
— Само собой, что за идиотский вопрос?! — прошипела Серсея.
— Тогда почему в нем так много от Роберта, сестрица? —
поинтересовался Джейме, и впервые королева увидела в глазах брата
подозрение, а в его словах услышала неприкрытое недоверие. Оно было
обидным, задевающим, но нормально объясниться не вышло, так как в
этот момент в комнату влетел Томмен.
Встряхнувшись, Серсея вернулась к действительности, но все равно
то и дело мысленно возвращалась к давешнему разговору. Вопрос
Джейме встревожил ее, посеял сомнения в душе королевы, в связи с
чем она стала куда пристальней наблюдать за Робертом и вспоминать
все, что она вообще помнила о Баратеоне. Такое внимание не укрылось
от окружающих, но Серсее было плевать на их мнение, ведь чем больше
она вспоминала, тем тревожней у нее становилось на душе. Джоффри
действительно очень сильно походил на Роберта в молодости, разве
что не волочился за каждой юбкой, что попадала в поле его зрения.
Так неужели…
— Этого не может быть, — прошептала Серсея. — Не может быть…
Мирцелла, услышав тихое бормотание, подняла голову, с удивлением
посмотрев на мать. Та сидела, глядя перед собой, но ничего не
видела, полностью уйдя в себя. Принцесса тихо вздохнула. С того
дня, как ее старший брат сбежал дальше на север, чтобы посмотреть
на Стену, королева-мать была сама не своя. В первые дни она рвала и
метала, попадаться ей на глаза осмеливались либо самые храбрые,
либо самые глупые из рыцарей. Затем королева вроде как успокоилась,
но периодические вспышки гнева все равно имели место быть, а потому
вся королевская свита с нетерпением ожидала того дня, когда принц
Джоффри наконец-то вернется. Возвращение брата ожидала и сама
принцесса, так как он одним своим присутствием поднимал Мирцелле
настроение, да и Томмен не осмеливался делать гадости, когда
Джоффри был рядом. Самый младший Баратеон боялся старшего
брата.