— И куда это вы на ночь глядя? — пытаюсь хоть как-то сгладить предыдущее высказывание.
— Я начинаю думать, что у вас психическое заболевание, нянечка.
Хохотнув, парирую его колкость:
—Куплетист вы наш, Валерий Германович. Не могу отсмеяться. Вам бы в эстрадники и свой моноспектакль, глядишь, заработали бы больше денег, чем на интернет-махинациях, плюс ваша внешность.
В этот момент у него звонит телефон, Адону хлопает себя по карманам, параллельно продолжая со мной беседу и глядя с легкой брезгливостью, как ученый на смертельный вирус через глазок микроскопа.
— А что с моей внешностью не так? — Медлит, не принимая вызов, и его раздражающая мелодия разрывает мне перепонки.
Пожимаю плечами.
Адону косится на меня с недоверием, но трубку берёт.
— Да, Антонина, я уже еду. Успокойся, пожалуйста, — говорит он в телефон и тут же отключает вызов.
— Да вы ещё и каблук, — потешаюсь я, спускаясь по ступенькам.
— Нянечка, вы понимаете, что с мужчиной нельзя так разговаривать?
Адону шагает ко мне. Его крупный кадык грозно дергается и Валерий оказывается неожиданно близко. Сейчас я могу рассмотреть его лицо и почувствовать запах. Приятный, кстати. Густой, с нотками чего-то очень мужского. Если я поддамся чуть вперёд, то уткнусь носом в его тёмную бороду.
— Меня убивать нельзя. — Опасливо отстраняюсь. — Помните, я, возможно, мать вашей дочери.
— Вы же утверждаете, что она не моя дочь. — Достает он ключи от авто.
— Да, ну а вдруг?
Я остаюсь на крыльце, а он, прежде чем уехать, делает ещё один звонок.
— Пётр, с Тоней беда приключилась. Она мне только что позвонила. Не смогу к вам приехать, в больницу еду, позже сообщу. Спасибо.
Он садится за руль, а мне становится стыдно. Адону заботится о своей женщине, а я его каблуком. Потираю вмиг озябшие плечи. Дура я, конечно, потому и одинокая.
3. Глава 3
Неделю спустя я нервно смотрю на часы, стараясь не психовать и не повышать голос на дочь. Стучу ногой по полу, истерично гипнотизируя стрелку на циферблате. Каролинка ест свою овсяную кашу очень медленно. Зачерпывает чайной ложечкой липкую жижу и неспешно пережëвывает, как будто гоняет по проселочной дороге на жигулях дедовской модели. Если мы опоздаем на автобус, то я не успею к Гошиному пробуждению, и Луизе придется умывать ребенка самой. А она это очень не любит. Почти так же, как надевать сыну шапку на прогулку или стричь орущему Гоше ногти.