Скалится, покашливая и подëргиваясь от нетерпения. Луиза орёт в микрофон, а я закричать не решаюсь. Работа мне по-прежнему дорога. Я тут в зоне риска, можно сказать, по обрыву ползаю туда-сюда каждую секундочку. Богачек обливаю, от олигархов рожаю, стариков своими формами привлекаю. Какой-то обезьянник с элементами психиатрической больницы.
— Да зачем я вам, прозорливец вы наш, умудренный опытом?! Вы же меня физически не потянете. — Пихаюсь. — Мне тридцати нет, я мужика по полночи из спальни не выпускаю! Инфаркт — основная причина смерти на нашей планете, вы же одной ногой уже там. Ну куда вам это дело?
— Каждый хочет любви! И солдат, и моряк, сладенькая горошинка! — По-старчески скрипя да придыхая, «дума» сцепляет руки на моей пояснице, прихватывая с ещё большим рвением.
— Неужели ваш вялый, как засохший огурец, инструмент, ещё работает в этом возрасте? — начинаю злиться, дëргая его за седые прядки.
— Милочка, пока все горячительное пили, я кроссы бегал и штангу таскал. Моя простата фору тридцатилетнему даст. Сверстники вон только на еду заглядываются, а у меня всё горит внутри как у молодого. — Теснит меня сильнее, запуская крючковатые пальцы под серую юбку. — Ну давай скорее уединимся, пока таблетка действует. Я тебя как увидел, так и глотнул. Аж в глазах темно от стойкости.
— Ах, вот оно что! — Брыкаюсь как дикая ослица, выбрасывающая из-под копыт камни. — Значит, не всё так радужно, как вы тут малюете.
И всем, главное, пофиг. Все слушают очередную песню именинницы. Вот завела долгоиграющую грампластинку. Хватило бы и одной песни.
Но в коридоре кто-то громко откашливается, предупреждая о своём приближении.
— Степан Никитич, вы превысили свои полномочия! — слышу спокойный, но очень жёсткий голос Адону.
И дышать перестаю, настолько полная тишина воцаряется у меня в голове.
— Валера, иди погуляй. Нам с дамой поговорить нужно.
— Уберите от неё руки, иначе я вам вмажу, и вы развалитесь.
Кроме респирации, у меня возникают проблемы с руками и ногами, я перестаю сопротивляться, потому что капельку в шоке. Железный бросил обнимашки с блондинистой гиеной и проследил за мной? Зачем? Почему?! Как это?! И плевать, что они с престарелым продолжают пререкаться. Все слова сливаются в интершум, я уже ничего не слышу, расплываясь в идиотской улыбке. Это так мило, просто уиии!