— Дел у вас, что ли, нет, господин Германович?! Пошли бы обратно в офис, сели за компьютер и купили бы в интернете ещё что-нибудь. Возможно, накопили бы на новую шаль для своей Антонины. Да не простую, а с сексуальной отделкой перьями.
Адону даже не моргает, внимая моей пламенной речи. Под его внимательным, тяжёлым взглядом я чувствую себя мелкой и тупоголовой, будто меня мамка с дивана в детстве случайно скинула.
— Но нет же! — никак не могу угомониться, меня дико возмущает тот факт, что он за нами притащился. — Явились сюда, Валерий Германович, не запылились и полкрыльца заняли. Угнездились, можно сказать, на ступенях детского развивающего центра, будто какой-то орел: крупный, чернявый и пышущий тестостероном.
— Она очень плохо разговаривает для своего возраста, — вздохнув, выдает темнокудрая железяка, как будто его кто-то спрашивает.
И, отвернувшись, засовывает руки в карманы, смотрит вдаль, на опускающийся на город закат. Словно я сама этого не знаю. Едва перевожу дыхание и опять злюсь.
По дороге сюда я задохнулась, стараясь успеть на занятия, потом ещё воспитательница со своими нравоучениями. И теперь Железный решил сыграть в капитана очевидность, будто бы упрекая меня — хреновую мамашу. А я стою с высунутым языком, как собака после двухчасового бега по пересечённой местности. И устала так, что мечтаю упасть в кровать и пролежать лицом вниз, пока на планету снова не свалится какой-нибудь астероид, сродни тому, который уничтожил динозавров. Говорят, он летел под таким смертоносным углом, что у ящерок просто не было шансов. Может быть, с его появлением я бы и пошевелила пальчиком ноги. В ином случае проспала бы сто двадцать часов как убитая.
А Адону лезет в наши с Каролиной дела. Подумаешь, напускал головастиков в пробирку, так что теперь, преклоняться перед ним до конца жизни? Это всё вообще ещё не доказано.
— Это мой ребенок, благодарю за беспокойство.
— Я просто хочу помочь.
— И это не ваше дело, — улыбочка, — как она разговаривает.
Мотнув распущенными волосами, собираюсь быстро спуститься по ступенькам, немного пройтись и исчезнуть в ближайшем супермаркете, чтобы скоротать время, пока Каролинка занимается у логопеда.
Но Адону, очевидно, недовольный моим уходом, резко хватает за локоть и ставит на место, развернув к себе лицом. Зачем-то приближается, по всей видимости, напуская на себя дополнительной важности. И молча смотрит своими чёрными глазищами исподлобья, медленно обводя взглядом моё несчастное лицо по контуру. И всё это с таким выражением на физиономии, будто перечить ему — сродни второму пришествию.