На что Лиходей ничего не отвечает, мрачнея. И у меня появляется очень нехорошее предчувствие.
***
Нет, нет, нет! Смотрю на красивый строгий профиль Адону и не хочу в это верить. В этом обладателе мужских половых признаков много недоработок и неувязок, но среди них не может быть подлости. Я ведь уже запрограммировала себя на то, что, несмотря на вздорный характер, Адону — настоящий мужик. А сделать тайком тест ДНК, украв волосы у ребенка, — это низкий, нечистоплотный поступок. И я разочаруюсь в Германовиче почти так же сильно, как после просмотра фильма “Поле битвы: Земля”(самая провальная экранизация в истории Голливуда- прим. автора).
Мне нехорошо от мысли, что Валерий Германович Железный может оказаться хитромудым, изворотливым змеем! И я почему-то не верю в это, но мало ли?! Деньги из воздуха сделал, почему бы и здесь не извернуться? Мужики, они вообще существа довольно фальшивые и коварные.
Вон соседка моя, Валентина, тоже не верила, что ей муж изменяет, а потом нашла его в тумбочке у чужой кровати. И самое интересное: как мужик метр восемьдесят вообще мог туда поместиться? Полку вынул — понятно, дверцу неплотно закрыл — естественно, но так согнуться в три погибели, переживая за нервную систему родной законной жены? Да за это Нобелевку надо, а Валентина почему-то расстроилась. Хотя трусов на нём не было, как и лица, когда жена его обнаружила. В общем, коварные они, эти человеческие самцы, ни при каких условиях не знаешь, где и когда воткнут нож в спину. Но Адону отчего-то хочется верить. Он не мог! Аж подташнивает немного от волнения и страха.
Мы стоим рядом, на улице накрапывает дождь. В стаканчике давно закончился кофе. Его тёмные глаза прищуриваются, видно, что мужчина о чем-то очень сильно задумывается. Если он это сделал, то я запрещу ему общаться с ребёнком! Потому что я не могу так! Я не люблю враньё и не уважаю людей, которые постоянно что-то мутят и крутят.
В суде Адоновская бумажка силы иметь не будет, так как добыл он сведения незаконно. И пусть катится с этим знанием на все четыре стороны. Думаю, он подозревал на какой риск шёл, когда решил стать донором. У него могло найтись с десяток детей и ещё маленькая тележка.
Но Германович, потерев переносицу и внутренее собираясь как перед прыжком в пропасть, грозно произносит: