В те далёкие годы я заворожённо
смотрела на россыпь мерцающих звёзд на черном небе и восхищалась их
недосягаемостью и холодным серебряным светом, который мягкой вуалью
загадочности струился по просторам и заполнял собой одинокую
пустоту. Одни из них были яркими крупными фонариками, а другие —
совсем крошечными мигающими светлячками. Но каждая по-своему
прекрасна и таила в себе загадку. А можно ли дотянуться до звезды?
А что, если там, далеко в небе, жил мой сказочный принц? А если я
потерянная принцесса? И ещё миллион и одно «А если...».
Я много раз пыталась сосчитать все
звезды, которые могла найти взглядом, но вскоре сбивалась и тонула
в тягучем, немного хриплом голосе бабушки, которая рассказывала мне
сказки. Наверное, это потому, что сказочные приключения манили
сильнее, чем прочие увлечения. Было так хорошо и спокойно. Словно я
окуналась в прекрасный водоворот лихо закрученных событий и никогда
не собиралась расставаться с этим. Но бабушка угасла на глазах, и
все, что должно было случиться, настигло меня. её подарок же,
потрёпанный сборник, я никак не могла выпустить из рук, поливая его
слезами боли и тоски.
После того печального времени я
практически зациклилась на своём одиночестве. И тогда, каждый день
после уроков, мама приводила меня и младшего брата в парк кататься
на карусели и играть в мяч. И вроде бы я начала отходить от
пережитого, превращаясь в саму себя. Даже если вечерами становилось
тоскливо, я пыталась следовать советам матери и не унывать, омрачая
память о бабушке. Хотя было тяжело, но время стирало воспоминания и
заставляло меркнуть боль. Но почему-то именно сейчас все то, что я
старалась спрятать поглубже, всплывало на поверхность.
В том старом парке мы гуляли с
большой толпой детей и уходили под дикие вопли, держась за руку
своих мам и пап. А братик постоянно пытался выпросить у мамы
сладкую булочку с маком, на который у него была аллергия. Я же, как
послушная старшая сестра, молча шла рядом и не понимала, почему не
могла тоже покапризничать. По какой причине родители толковали мне
об ответственности и бытии старшего ребёнка в семье. И постепенно
это оседало на моих плечах тяжёлым грузом комплексов и стайкой
тараканов, блуждающих в голове.
Я словно не жила, а была... как это
называется... сиротой при живых родителях. Тихонько плача ночью в
подушку, я иногда вспоминала, как ласково гладила меня по голове
покинувшая мир бабушка. В такие моменты мама страшно сердилась на
меня, говоря, что они очень-очень стараются быть хорошими
родителями, и кому, как не мне, знать, что младший брат, родившийся
недоношенным и едва не умерший, нуждается в их любви сильнее, чем
я. Ведь он столько времени провёл в больницах, а я неблагодарная
девица, сама не знаю, чего хочу, и только днями напролёт пялюсь в
бесполезные книжки, мечтая стать никому не нужным скульптором. Без
таланта и денег.