Боль и правда отступила, когда прохладная мозолистая ладонь
коснулась моего лба. Мужчина откинул одеяло в сторону, открывая вид
на облаченное в широкие белоснежные штаны рубашку, предплечья от
запястий до локтя были забинтованы.
Саннин аккуратно размотал их, открывая вид на вязь каких-то
символов, опутывающих запястья двумя концентрическими кругами и
уходящих выше. Вокруг них бледная кожа слегка покраснела и
шелушилась.
Что он сделал со мной? Почему эти странные черные символы похожи
на японские иероглифы и на чешую змей одновременно?
За это время мои руки были смазаны какой-то мазью, очень знакомо
пахнущей мятой, которую я узнаю всегда и везде. Все действия
Орочимару производил очень аккуратно, стараясь не сильно тревожить
поврежденный кожный покров. Не хочет причинять боли? Почему?
— Заживление идет стабильно, — разорвал тишину тихий голос с
шипящими нотками, — Довольно скоро печати приживутся. — его пальцы
оперативно прощупали руки, ноги, живот, — Странно, все в полном
порядке, почему же он не разговаривает? Дети в полуторогодовалом
возрасте должны активно познавать мир и задавать кучу вопросов, но
кроме нечленораздельных звуков от тебя добиться ничего не удается,
— продолжал Орочимару свой монолог.
— Хотя само появление души в этом теле необъяснимый феномен.
Надеяться на то, что развитие будет выше, чем у новорожденного было
слишком недальновидно, — тяжело вздохнул саннин, сложил несколько
ручных печатей, рядом с ним появилась его точная копия, — пожалуй,
будет интересно наблюдать за твоим развитием, как феномена
Хэбимару.
Оригинальный Орочимару отошел к незаметной двери около дальней
стены и покинул помещение. Его, вероятно, теневой клон некоторое
время постоял рядом с моей кроватью, затем накрыл одеялом и отошел
к столу, где начал аккуратно что-то выводить кисточкой на белой
бумаге, периодически оборачиваясь на мои попытки двигаться или
что-то сказать, принимаемые за детский лепет.
Короткий монолог Белого Змея Конохи дал мне большой пласт
информации для размышления. Первое, и самое главное — это, то, что
учить местный язык не придётся, я вполне способен его воспринимать,
пусть и звучит он как дикая смесь японского и английского. Но вот
говорить я на нем не могу, да ни на каком языке в принципе не могу.
Голова знает как, а тело не умеет.