Оставшиеся дни до того, как завал был разобран учёный провел за
исследованием некоторых тел, оставшихся после нападения и
доставшихся Корню. Много раз поблагодарив клан Узумаки за то, что
они разработали свитки для переноса неживых объектов. Он не
представлял в каких условиях пришлось бы работать в противном
случае, ничего особенного в них найдено не было. А ожидание все
сильнее подтачивало нервы бывалого шиноби. Еще никогда он не
волновался за кого-то так сильно. Это его удивляло и пугало. Эти
чувства уже не были банальной привязанностью.
В знакомом коридоре, всего за двумя поворотами располагался вход
в его вотчину, одну из лучше всего оборудованных лабораторий в его
арсенале. Ощущение того, что чакра уходит в направлении его
лаборатории подтверждало многие догадки. Его сопровождающие
остановились.
— Орочимару-сан, дальше начинается аномальная зона. Согласно
приказу Данзо-самы, мы остановимся здесь. Вы отправитесь туда в
одиночку. — склонил голову и чуть отступил назад мужчина в
плаще.
Как и предполагал змей, Комаэ его чакру брать не стала, позволив
пройти ближе, чем кому-либо другому. В помещении основной
лаборатории открылось кое-что очень важное. Несмотря на защиту
фуин, стена, отделяющая личную лабораторию и основную оказалась
разрушена, а освещение повреждено. Пришлось использовать небольшой
масляный фонарь для того, чтобы не споткнуться в темноте о земляные
комья. К его удивлению, часть стены с массивом печатей сохранилась,
а путь к ней был достаточно свободен, в отличие от того проёма в
стене, где, как ему казалось мелькнули черные чешуйки.
Неяркий свет высветил необычную картину. В кольцах черной как
сама ночь змеи, занимающих большую часть комнаты скрывалась кровать
с Хэбимару. Но вот его вид.
Волосы мальчика были спутанными, среди них виднелась каменная
крошка и пыль, лицо и одежда были испачканы в ней же. Рукава
одежды, нижнюю часть лица, а также большую часть одежды покрывал
слой запёкшейся крови. На руке ощутимо выделялся красным порез,
который сделал его клон для вызова Комаэ, но за прошедшее время он
должен был зарубцеваться, учитывая геном мальчика. Его глаза были
открыты, но они казались пустыми и безучастными ко всему. Весь вид
малыша показывал его общее истощение и Ками знает, что ещё.
Черная чешуя зашелестела, выпуская наружу голову с яркими чуть
приоткрытыми глазами, смотрящими прямо на него. Длинный,
раздвоенный язык исследовал воздух.