заботились и как просто
отдали, пришедшим в деревню людям в масках. Сначала
рассказы Кадзи интересовали вообще всех, даже приютские дети
выслушивали его с большим интересом, вспоминая как, они точно так
же ждали кого-то эфемерного, стоя на пороге приюта и смотря на
проходящих людей.
Но чуть позже, слезы мальчика всем стали надоедать. Он не желал
смириться с тем, что прежняя жизнь закончилась, его даже не убедило
время, проведенное в лабораториях, о чем свидетельствовали
маленькие, едва заметные шрамы на руках от капельниц и ногти,
которые он мог удлинять на манер когтей, чего раньше делать не мог,
судя по его рассказам.
После одного из таких рассказов, когда мы уже сидели полукругом
вокруг Аииро-сан (藍色-темно-синий, индиго). Наш герой, как и все
остальные дети, называет девушку так из-за темно-синих волос, так
как своего имени или позывного своим воспитанникам она не
сообщала., задавая возникшие во врем наших разговоров вопросы о
мире, я почувствовал что-то странное, как будто Орочимару был
где-то совсем рядом. Но ведь этого просто не может быть, он же
оставил меня Корню, разве нет? Зачем же ему возвращаться? Поэтому
смело откинув данное предположение задал очередной ничего не
значащий для меня вопрос девушке, которая с явной охотой начала
отвечать на него.
Вот только на следующий день в моей комнате снова появился почти
забытый запах химикатов и хвои.
Мимо моей комнатки проходили редко. Хотя составлять статистику
на основе данных, полученных во время наблюдений в течение
двух-трех часов в «утреннее» и «вечернее» время, было определенно
не корректно, но, допустим, именно в эти часы никто мимо не
проходил. Поэтому, когда после очередного дня, наполненного
занятиями и тренировками, за дверью раздались шаги, что само по
себе было странно, я был несколько ошарашен. Шиноби, как я понял за
все время пребывания в этом мире, ходят бесшумно, если не хотят
показать свое присутствие специально.
В это время я уже лежал в своей кровати в полной темноте. После
тех нескольких дней, проведенных во тьме, она не стала
ассоциироваться с чем-то опасным и пугающим, наоборот в темном
помещении было по-странному уютно и как-то безопасно. В
подземельях, несмотря на хорошую вентиляцию и множество фуин
печатей, регулирующих климат, было сыровато. Каждый день за время
занятий постель отсыревала и становилась противно холодной и
волглой. Мое тело очень тяжело переносило этот холод и сырость,
чтобы уснуть приходилось долго ворочаться, отдавая тепло холодной
постели. Заснуть удавалось, только в одежде и только тогда, когда
тело переставало трясти. Поэтому фактически в этот момент я должен
был спать, а не прислушиваться к шагам в коридоре, которые резко
замерли где-то совсем рядом с дверью в мою комнатку. Тепловое
зрение, которым я предпочитал смотреть в темноте вырисовывало
смутную фигуру человека за дверью.