— Я буду следить за твоим состоянием, если что случиться смогу
помочь. Это очень важный момент, понимаешь, Хэбимару, очень. — Он
еще что-то говорил, успокаивающее, даже его голос звучал иначе, чем
обычно.
И ни слова, про то, что я назвал его Отцом, не услышал? Не
захотел? Я выбрал не ту линию поведения? Но ведь я… Действительно
считаю его своим Отцом, родительской фигурой в этом мире.
Какие-то недомолвки, те странные то-ли чувства то-ли сны,
говорившие о родстве с этим человеком. Запах, заставляющий
успокаиваться. Это все сначала наводило, на определенные мысли. Но
Орочимару заботился обо мне, даже находясь далеко. Это в конце
концов и заставило принять его как Отца. Но кем он считает меня не
ясно совершенно.
Отойдя к столу, Орочимару достал из одного раствора один из
скальпелей, аккуратно нанес на него что-то из отставленной ранее
колбы. Закатав один из рукавов, оголяя чернильные линии печатей. Я
чувствовал холод железа, прикоснувшегося к моей коже.
Порез вышел аккуратным и неглубоким, лишь так чтобы выступила
кровь. В завершении всего, плоская часть прижималась к ране
некоторое время.
Долго рассматривать ранку мне не дали, быстро и аккуратно закрыв
ее повязкой. Оставив меня сидеть на кушетке. Быстро разобрался на
столе, тщательно вымыв колбы и скальпель, оставил сушиться их на
белом полотенце, разложенном на углу стола.
Место ранки слегка онемело и покалывало, казалось, онемение
распространялось, но неожиданно медленно. Вместе с этим волнами
накатывала слабость. Тем не менее, мне хватило сил соскочить с
кушетки и последовать за Орочимару по коридорам базы до своей
собственной комнаты. Лишь под самый конец, когда мы почти дошли до
заветной двери, меня прошиб пот, буквально ручьями ливший со всего
тела. Значит, яд все-таки проник глубже и делал свое дело. Ноги
подломились и до кровати меня уже несли на руках.
Кожа стала гиперчувствительной, каждое прикосновение одежды,
ощущалось болезненно. Голову, точно обхватили горячим обручем,
слегка подташнивало. Кровать слишком быстро нагрелась, но двигаться
даже чтобы перевернуть подушку было тяжело, казалось, что мышцы
тела задеревенели.
Жутко кружилась голова, размывая картину перед глазами в
сплошное разноцветное пятно, из-за чего тошнота лишь усиливалась.
Орочимару все время был рядом, меняя прохладный компресс на голове.
Казалось, прошло бесконечно много часов, пока, наконец не стало
легче.