Но нет. Войдя на огороженную низким
деревянным заборчиком территорию божьего дома, я остановилась,
прислушалась к себе, никаких изменений не обнаружила и уже спокойно
отправилась к новенькому, из красного кирпича строению. Тяжелые
деревянные двери были закрыты, но не заперты, а потому и внутрь я
зашла спокойно. В полумраке одуряюще пахло свечным воском, ладаном
и потом – очевидно, служба только закончилась. Прихожане уже
разошлись, а потому молодой, не разменявший еще четвертый десяток,
попик меня заметил сразу. Я смерила его настороженным взглядом:
редкая бороденка, которую он безуспешно пытался подбить, чтобы
казаться старше, густые темные волосы собраны в аккуратный хвост,
открывая высокий, с залысинами, лоб, что придавало ему вид
одновременно чванливый и беспомощный. Карие глаза при виде меня
чуть сощурились, хотя взгляд остался спокойным. Я тоже
расслабилась: не фанатик и не грешник, этот будет делать свою
работу и следить за паствой, но дальше церкви носа не покажет.
Идеальный вариант. Святостью, разумеется, тут и не пахло.
На столике у дверей были разложены
свечи, несколько книжиц с ценниками и серебряные кресты. Небрежно
повертев в руках тяжелую витую серебряную цепочку (пальцы даже
покалывать не начало, явно куча примесей в серебре), я повернулась
к священнику:
- Могу я заказать
поминовение?
- Конечно, фамилию, имя скажите? –
засуетился он.
- Лидия Петровна Вальдштейн, - с
трудом вспомнив ее фамилию, назвала я. Уже приготовившийся
записывать, попик поднял на меня глаза. В полумраке не поручилась
бы, но в них читался испуг.
- Что опять? – недовольно
поинтересовалась я, уже начиная задыхаться от смеси запахов ладана,
дыма и пота.
- Нет, нет, ничего такого, - замялся
отец Дмитрий, в то время как его пальцы нервно поглаживали крест. –
Просто, вы ее хорошо знали?
- Нет, - пожала я плечами, - Думаю,
вы знали ее лучше?
Спрашивала с иронией, сильно
сомневаясь, что бабка была воцерковленной, но ответ получила
неожиданный:
- Она часто приходила, - огорошил он
меня. – Я тут уже пять лет, но она в последний год чуть не каждый
день бывала. На службы не ходила, все больше в часовне
сидела.
- Какой часовне? – стоически спросила
я, стараясь дышать ртом. Нет, ладан для меня не ядовит, как и
другие церковные штучки, потому как святости в попике не было ни на
грош, но чувствительное обоняние оборотня эти запахи
убивали.