Нужно было это проверить.
Перехватив по дороге Машку, я
перепоручила свою живность в ее руки, подхватила лопату и помчалась
обратно. Редкие встречные прохожие смотрели с недоумением –
нормальный человек уже весь сельскохозяйственный инвентарь в сарай
до весны забросил, а лопату тем более – земля мерзлая, ледяная,
такую захочешь – не пробьешь. С сомнением покосившись на дом
головы, я от помощи Гришки отказалась. Вопросов такое действо
вызовет массу, а отвечать на них мне очень не хотелось.
К кладбищу я подошла в последних
лучах солнца. Оно заливало кресты оранжевым сиянием, заставляя
железо пылать. Здесь, на окраине, по соседству с подступающим лесом
– еще не заповедным, но уже густым – холод ощущался сильнее. Легкий
в деревне ветерок гулял по пустой дороге, заставляя меня ежиться.
Поэтому на кладбище я вошла с радостью, укрывшись среди памятников.
Людей не было, часовня у входа зияла темными окнами – молодой попик
не доходил сюда, даже опавшие листья на крыльце не тронуты. Не
удивлюсь, если моя бабка была здесь последней. Откровенно томясь
перспективой прослыть гробокопательницей, я с трудом открыла дверь
в часовню (ржавые петли заскрежетали и едва не рассыпались) и
шагнула в пахнущую ладаном и пылью темноту. Внутри часовня
оказалась еще меньше, чем казалась снаружи – окна были глубоко
утоплены в каменные, толстые стены - сейчас такие не делают,
скорее всего, она еще екатерининских времен, а после просто
обложили снаружи кирпичом. В самой глубине висели две потемневшие
от времени иконы – разглядеть, кто именно на них изображен
возможным не представлялось, но едва я приблизилась (довольно
беспечно, надо сказать), чтобы рассмотреть их получше, как лицо
опалило нестерпимым жаром, заставив с воплем шарахнуться обратно к
дверям. Изумленно выдохнув, я застыла, прижавшись лопатками к
холодным дверям. Святые! Святые иконы! Черт возьми, не думала, что
когда-нибудь встречу хоть что-то подобное. Восхищение во мне
боролось с опасением и страхом. Нервно ощупав себя и обнаружив
ресницы и брови на месте, я откашлялась, все еще чувствуя в горле
огонь. Сомнений в том, что, окажись я чуть ближе и остались бы от
оборотня одни уголечки, не возникло. Охваченная каким-то священным
трепетом, я сделала шаг вперед, нервно вытерла вспотевшие несмотря
на холод ладони и протянула руку в сторону иконы. Кончики пальцев
начало жечь, когда расстояние сократилось до метра.