Кое-как доковыляв до сундука с
вещами, я порылась внутри и выволокла наружу хлопковое платье до
колен, достаточно широкое, чтобы не давить на повязку и
одновременно не путаться под ногами.
Куры встретили меня настороженным
молчанием – даже петух замолчал на полукрике. Недовольно поджав
губы, я собрала яйца, поменяла воду и сыпанула корма. Коровам
достался стог сена – на большее сил уже не хватило. Все!
Добравшись до дома, я рухнула на
стылую кровать и заснула мертвецким сном.
Разбудил меня стук в дверь. Со стоном
перевернувшись на живот, я накрыла голову подушкой и снова
провалилась в сон. Не знаю, сколько времени я спала, но в следующий
раз очнулась уже, когда солнце заволокли серые низкие тучи,
сыпавшие мокрым дождем со снегом. Тело ломило, нос заложило, а в
горле першило – купание в реке не прошло для меня даром. Мрачно
уставившись в потолок, я пыталась понять, что же меня разбудило. В
доме стояла тишина – только на улице квохтали куры, да мычала
корова. Неуверенно пошевелившись, я охнула от прострелившей бедро
боли и тут же поняла, почему проснулась – видимо, неловко
повернулась во сне и легла на покалеченную ногу.
Хотела было снова залечь, но сон
успел окончательно покинуть меня – я поняла, что хочу есть, пить, в
туалет и, наконец, согреться – печь уже вторые сутки не топлена,
изо рта разве что пар не идет.
С трудом доковыляв до кухни, я
разожгла печь и, дождавшись, пока огонь разгорится, хлопнула сверху
сковородку с остатками тушенки из зайчатины. При такой ране кашами
не обойдешься, организму оборотня для восстановления требуется
больше энергии, чем человеческому. Хорошо бы, конечно, свежего мяса
– чистого, дикого и сырого. Но до такой степени я надеюсь никогда
не опуститься.
Кот выпросил себе половину – и с
урчанием ее сожрал в два укуса.
- Подавишься, - прохрипела я
воспаленным горлом, поняла, что дело швах и пошла заваривать
травки. До самого вечера на улицу не выходила – передвигаться по
маленькой кухне было еще терпимо, но любые неровности рельефа тут
же отзывались в ноге. Поэтому обмотавшись припарками и напившись
всего, что возможно, я валялась в кровати, попеременно то обливаясь
потом, то дрожа от холода. То ли в зубах гадины был какой-то яд, то
ли это я просто заболела, но к вечеру стало немного полегче – в
сгущающихся ранних сумерках я проковыляла к воротам, обозрела
пустую дорогу, покосилась на кота, который был решительно против
этой вылазки и распахнула калитку.