Когда он вошел в дом, я уже чинно
сидела на своем месте. Пакет лежал на столе.
- Я не разрешал вам ничего трогать, -
нахмурился участковый, вручая мне связку из одежды.
- Вы не запрещали, - поправила я,
скрываясь в спальне и торопливо одеваясь. В одежде я все же
чувствовала себя более человеком, в то время как без нее во мне
всегда оставалось что-то звериное. Да и участковому так спокойнее –
можно сделать вид, что произошедшее ночью лишь вымысел, страшный
сон. И мне, конечно, очень не хотелось эту иллюзию разрушать,
но…
- А где труп? – поправляя водолазку,
я вышла на кухню. Алексей Михайлович, невидяще уставившись в пол,
ощутимо вздрогнул. Горький, словно полынь запах вины поплыл по
комнате, заставив меня замолчать.
- В морге, - вздохнул он, вставая и
подавая мне куртку. Сам он так и не разделся. – Пойдемте, Алиса
Архиповна.
Морг оказался небольшой комнаткой в
подвале медпункта. На единственной кушетке лежало прикрытое
простыней тело. Глафира Алексеевна, втиснувшись следом за нами,
осторожно сдернула ее, открывая страшные, синеватые дырки от пуль.
В нос ударил запах старой, свернувшейся крови и смерти. Я открыла
рот, дыша, словно загнанная собака. Участковый покосился на меня,
но ничего не сказал, обратившись к медсестре:
- Спасибо, Глаш, дальше я
сам…
Она недоверчиво покосилась на него,
потом на меня,но вышла и я тут же подошла ближе, обнюхивая
буквально каждый сантиметр кожи мальчика. Из ран еще пахло порохом,
от волос – речной тиной и паленой шерстью. От одежды, к сожалению,
ничего не осталось и это было единственным, что роднило его с
настоящими оборотнями.
- Поверить не могу, что убил его, -
прозвучало глухо за спиной. У меня зачесался нос от обилия запахов.
Эмоции – чувство вины, растерянность, страх, гнев – смешались в
гремучий коктейль. – Он совсем еще ребенок…
- Он не был ребенком, когда это
случилось, а вы защищали свою жизнь, - я дошла до кончиков пальцев,
брезгливо сморщилась и все же оглушительно чихнула – подушечки
пальцев были черными. И это не было грязью – кожа словно потемнела,
словно старая бумага и пахло от нее определенно не гладиолусами.
Это был запах разложения.
- Он умирал.
- Что? – участковый наклонился над
моим плечом, осматривая пальцы. – Что это?
- Не знаю, - глухо пробормотала я. –
Но пахнет смертью.