– Нет, – отрезает Антон. – Это лучшие хиты девяносто третьего.
Без хитов мы не играем. Как закончится, поставлю девяносто
четвёртый.
Парняга вздыхает и качает головой. Ничего, помучайся немного. А
ставки тем временем растут.
Плим.
Андрей Викторович! Он не шутит! Мы на 12ом этаже!!!
Твою ж мать! Погоди ещё минуточку, придумай что-нибудь,
феназепама на вас не хватает!
Плим…
Что нам делать?!!!!!!!!!!!
Да, блин! А мне-то что делать?! Я этого парня уже полгода веду,
и всё же хорошо было. И чего он сорвался-то? Дома среда
пагубная…
Он выпрыгнет!!!!! Доктор!!!!!
Нет, ну правда, сука. На совесть давит. Знает ведь, чем меня
зацепить. На «доктора» и прочую профессиональную фигню я не могу не
откликнуться.
На стол ложится ещё один король! Да! Да! Мой час! Мой день!
Сейчас, сейчас я вас всех… Вот оно, моё каре! Королевское!
– Вскрываемся!!! – чуть ли не кричу я.
– Нет! – качает головой армянин. – Играем! Тридцать!
Мужик! Ну, зачем?..
Плим… Плим…
Он не в себе! Он прыгнет!!!
Да чтоб вас! Твою, блин, мамочку! Чтоб вы все сдохли!
Плим…
Помогите!!!!!!!!!!! Доктор, что мне делать???
Я бросаю карты и встаю.
– Ты чего? – широко раскрывает глаза Кир.
Шестьдесят тысяч коту под хвост и перстень туда же.
– Пас, бл*дь! – зло бросаю я.
Придётся ехать. Или даже бежать, это здесь, недалеко. Минут
пять, самое большее.
– Андрей!
Плим… Плим… Плим… Плим…
– Пациент! – мотаю я головой.
А сердце жмёт, щемит и колотится как сумасшедшее. Достали!
Хренов игроман!
– До свидания! – хриплю я и бросаюсь к выходу.
Вообще, какое мне дело, рабочий день окончен, хоть на головах
теперь ходите, выкидывайтесь из окон, топитесь, режьте вены! Но
нет, надо же помочь! Там же Ванечка!
Дебил! И он, и я! Мне-то кто хоть когда-нибудь помог?
– У него четыре туза! – орёт Антоха.
У кого это? Точно не у ары. Неужто у этого козлёнка? Выскакиваю
на крыльцо и бегу, перескакивая ступени. Гав! Гав! Да твою ж мать!
Эта хренова собака Баскервилей с пластиковым воротником несётся за
мной.
Отвали, тварь! Пытается на ходу вцепиться мне в ногу. Я
останавливаюсь на краю тротуара, пропуская машину, и эта гадина
добивается-таки своего. Воротник этот для такой псины сущая
чепуха.
– А-а-а! – ору я от боли и пытаюсь выдрать ногу из пасти. –
Сука-а-а!
Вырываюсь и бросаюсь на дорогу, и тут же раздаётся бешеный скрип
тормозов, но я как супермен не останавливаюсь и не вижу преград.
Раздаётся удар, звон, лязг железа и визг собаки. Сердце обрывается.
Боль огнём разливается по груди. Как же больно! И в ноге, и в груди
– везде боль. И звон в ушах. Что это за звон? Будто сумасшедший
велосипедист дорвался до звоночка…