— Да уж. И куда смотрит корабельная
жандармерия? — кисло осудил это всеобщее падение нравов
Станислав.
— Куда ей приказали, туда и смотрит,
— я подтолкнул его вперед. — Пошли за покерный.
— Я не играю в карты. И у меня нет
денег.
— У тебя есть деньги. В кармане
пиджака семьсот рублей. Мелкими купюрами.
— Александр! Неужели! — он чуть не
сжал кулаки, готовясь произнести гневную тираду, но тут перед нами
выросло ещë одно туловище.
С погонами унтер-капитана.
— Так. А вы чего здесь? Кто пустил?
Где билет?
— С тем же успехом я могу спросить,
что здесь делает офицер корабля, — огрызнулся я в ответ.
Придя в волчью стаю — всегда стоит
показать клыки низкоранговым самцам. А он явно был низкоранговым —
простой сторожевой пëс.
Но высокоранговые не заставили себя
долго ждать.
— Будь осторожнее, юноша, — сказал
бархатный баритон из-за стола. — Командую здесь я.
Говорил из-за спины, из-под фуражки,
но очень уж знакомый голос это был. Тот самый, который днëм ранее
вещал о недопустимости игорных заведений на его корабле.
Шкаф-крупье уже был готов взять нас
за шкирку и выволочить наверх, а я уже был готов отбиваться, но всë
решила дипломатия.
— Господин капитан, — отчеканил я. —
Мы с моим другом были приглашены в ваш замечательный клуб Антоном
Замойским. Мы можем удалиться и потерять к вам всякое уважение,
либо оплатим билет и примкнём к вашим нестройным рядам.
— А-антох, — окрикнул капитан. — Это
правда?
— А? — морда Замойского высунулась
из толпы над каким-то столиком. — Да. Они со мной.
— Ты потратил на них оба своих
приглашения? Ну, дело твое, — хмыкнул капитан. — А как у вас с
наличностью, господа мои?
— А что, есть повод сомневаться в её
наличии?
— О, да ни малейшей. И раз вы при
деньгах — вносите вступительный взнос за весь месяц плавания
вперёд, и добро пожаловать в мой греховный уголок — резюмировал
капитан. — Тысяча с персоны. Деньги пойдут на благотворительность,
само собой. В поддержку ветеранов Третьей Австралийской
Кампании.
— Может разовый билет? — несмело
предположил Станислав.
— Никаких разовых, — поднялся с
места бугай. — Или — на выход!
Итак, пожалуй, время отвлечься и
немного поговорить о математике. Разумеется, я к тому времени уже
посчитал деньги и прикинул стоимость чемоданчика. В купюрах после
покупки у меня оставалось двести шестьдесят тысяч, каждый слиток
стоил около трехсот, бутылки тоже стоили немало, но их оценивать я
не решился. Итого у меня на руках было около двух с половиной
миллионов. Вроде бы и много — но, прямо скажем, и не густо.
Примерно столько стоила средней паршивости меблированная
трёхкомнатная квартира в столице. А утопленный «Корвет-45»,
предположу, стоил около половины этой суммы… В колониях
недвижимость стоила дешевле, однако всё остальное могло быть куда
дороже.