Когда он замолчал, Снежка вздохнула.
– Это всё? У тебя красивый голос!
– Да ладно... Смотри, при Гурове такое не ляпни, он с меня потом не слезет!
– Но это правда. Реально очень красивый! Разве Андрей не знает?
– Знал когда-то, теперь уже, наверное, забыл. Мы с ним с ним в походах у костра дуэтом пели сколько раз! Конечно, он – первым голосом, я – вторым, но всё же! Ох, эти студенческие годы! Как же мы с ним дружили тогда! Друг за друга могли в огонь и в воду просто!
– Сейчас что, не так дружите, что ли? – спросила Снежка, уловив в его голосе грусть.
– Да нет, просто сейчас всё другое, и сами мы уже другие тоже! Столько грязи сваливается на человека! – протянул он тоскливо. – Даже из мелочи, пятнышек, неосторожных поступков, да просто не вовремя сказанных слов складывается столько навоза, который стоит стеной потом между людьми, и уже не ломается никак! Ты этого ещё не знаешь. И хорошо!
– Какая грязь? Что-то я не понимаю, Миш. Ты... ты что-то неприятное вспомнил, да?
– Наоборот. Сейчас, подожди! Я кое-что тебе покажу. – Он ушёл и вскоре вернулся со старым, растрёпанным фотоальбомом. – Смотри, это как раз фотки тех лет. Я и Гуров на всех, видишь?
Снежка с любопытством перебирала снимки. Как интересно смотреть на давние изображения знакомых людей и сравнивать их с тем, что перед глазами сейчас. Андрей в простой помятой рубашке и джинсах выглядел обыкновенным мальчишкой – вряд ли его можно было вообще выделить из толпы. Миша, наоборот, казался как-то заметнее, чем сейчас. Широкая открытая улыбка почти на всех фото ему очень шла, и во всём облике было больше уверенности. Именно уверенности, а не той бравады, которой он время от времени козырял сейчас. Снежка подумала, что, кажется, действительно, тогда Миша чувствовал себя более счастливым. Только вот почему? Неужели сейчас ему что-то мешает наслаждаться жизнью? Все его шутки, улыбки, смешки вдруг показались ей показными, а вот эта мелькнувшая в глазах затаённая грусть – настоящей.
Им обоим как-то расхотелось говорить. Они просто сидели, пили чай и раскладывали на столе снимки, как осколки давно ушедшей жизни. И так постепенно добрались до фотографии, где между Орловым и Гуровым, которые, казалось, в студенческие годы были и впрямь неразлучны, стояла худенькая, высокая светловолосая девушка с небесно-голубыми глазами и тёмной родинкой на щеке. Она стояла, обнимая парней широко расставленными руками, и улыбалась на редкость обаятельной улыбкой.