Второе: в субботу так и так собиралась навещать родителей, а бабушка Клаша живёт в соседней с ними квартире, у меня будет возможность расспросить её о сестре.
Кстати, почему она молчала о ней? Просто забыла? И при этом помнит имя своей прабабушки. Бабуля вообще не рассказывала нам о своём прошлом, да мы, собственно, не интересовались. Значит, пришла пора выпытать у неё всё!
Третье, самое сложное. Не говорить Эдику о письме.
Ефросинья однозначно предупредила, что знание о нём опасно для всех, кроме меня. Даже не это явилось главным аргументом. За моим парнем следят, пусть он сам и не верит в это. Но я-то видела, и не раз! Мало чёрных мужиков, так ещё и волк!
Как бы не хотелось мне отправиться в Баяки вместе со своим парнем, я приведу туда «хвост». А этого делать не стоило. Во всяком случае до тех пор, пока не разберусь, что там вообще приключилось.
Конечно, есть вариант, что Ефросинья свихнулась от одиночества, но пока такие выводы делать рано. Тем более, если вспомнить, что Тихоновский вспоминал её, как вполне адекватную старушенцию.
Решено! В субботу навещу своих, а в воскресенье мигну к скучающей в деревне бабуле. Прямо от них и поеду.
Выстроив план, я стала готовиться. Нашла в телефоне карту, построила маршрут. Автобусы в эти Баяки ходили регулярно. Вернее, они проезжали мимо, останавливались на трассе, от которой нужно топать примерно полтора километра, зато из-за того, что это не конечная, я могла выбрать из нескольких маршрутов наиболее подходящий по времени.
Ого! Можно билет забронировать. Удобно.
Меня охватил азарт, который я всегда ощущала, получая новое нестандартное задание. Штамповать стандартные проекты — не мой удел. Всегда предпочитала что-то с изюминкой, с закавыкой, чтобы мозги включались.
В таком приподнятом, оптимистичном настроении я отправилась ужинать, предварительно спрятав письмо бабушки Ефросиньи в тайный карман дорожного рюкзачка.
***
Накануне моей поездки к родителям мы с Эдиком снова встречались. Домой ко мне он заходить отказался, лишь спросил, не приходило ли письмо из деревни. Меня так и подмывало признаться, сцепив зубы, промолчала. Моё напряжённое лицо заставило Тихоновского пуститься в объяснения:
— Не злись, Ангел! Я всего лишь переживаю за твою бабку, она ведь собиралась отправлять письмо! Вдруг с ней что-то случилось, теперь лежит, нуждается в помощи. Ты бы съездила в эти Баяки. А? Что скажешь? Я составлю компанию.