— Митасов?
Любопытно. Давненько не слыхал этой фамилии.
«Ну так еще
бы, они же все повымирали к чертовой бабушке. И последний бы помер,
если б не мое околобожественное вмешательство» — чуть было не
сказал я, но вовремя опомнился.
— Непростые
времена настали, Сергей Вениаминович.
—
Безусловно, это правда, — согласился Покровский, — однако ж
достоинство человеческое терять нельзя. Что бы сказал ваш батюшка,
если б узнал, что вы посреди бела дня боевую магию применили? Да
еще какую! Контроль сознания! Использовать ее к человеку уже
тридцать четыре года как запрещено!
«Это не
контроль сознания, а контроль тела. А еще конкретнее — отдельного
участка тела. Разные вещи, Сергей Вениаминович, — думал я, но язык
придержал за зубами. Еще не то положение и, не то время, чтобы
умничать».
— Не было
выхода, — спокойно сказал я, глядя в глаза Покровского. Холодные,
серого цвета. Цвета стали. Он явно изучал меня.
— Верю. Тем
более, что не в честной дуэли, а в уличной драке четыре на одного.
Вот только… — он понизил голос, — скажи мне, Митасов. С каких пор
ты применяешь магию?
Черт.
Чертчертчерт. Здесь запрещена магия? Зараза. Надо было спросить об
этом у Андрея первым делом.
«Андрей, ты
тут? — воззвал я в голове. — Мне нужна твоя помощь!»
А в ответ
тишина. Он вчера не вернулся из боя.
—
Я…
Колокольчик
внутри телефона звякнул так громко и надрывно, что я чуть на стуле
не подпрыгнул.
—
Аккуратнее, Каммерер. Еще неизвестно, когда доберемся до душевых и
вообще неизвестно, есть ли они тут.
Я тяжело
вздохнул. Как же ты мне дорог, мелкий рогатый уе…
—
Покровский.
Он держал
одну часть телефона в правой руке возле рта, а вторую приставил к
уху. Брови Сергея Вениаминовича с каждой секундой сдвигались ближе
и ближе к переносице. От этого лицо этого великого мужчины
становилось похожим на морду недовольного филина. Очень огромного,
разъяренного филина. И чем дольше он слушал — тем темнее
становилось в помещении. Сначала я подумал, что мне
кажется.
Дернули за
ухо.
— Смотри, —
бесенок указал на лампы по левую руку. Их свет то тускнел, то
становился ярче.
«Может
казнят кого на электрическом стуле по кличке „Старик Искорка“,
обычно от такого напряжение просаживается, — ответил я
мысленно».
— Не-е-е-е,
— тянул он и скалился в улыбке. — Сам поймешь.
— Ясно, —
сказал Покровский. — Будем.