«Прежде всего, предназначение молодой леди заключается в том, чтобы быть украшением для любого дома, мисс Тернер… Так сказать радовать глаз, а слух можно услаждать к примеру игрой на рояле» выразился он тогда в завуалированной форме, однако Лорейн была совсем не глупой и его намек поняла однозначно. Молчать и сидеть красиво – вот был главный посыл. Да только ее внешние данные оставляли желать лучшего и подобное напутствие из уст нового опекуна звучало уж больно оскорбительно и сильно ее ранило. Хоть старый граф и утверждал, что Лорейн вполне хорошенькая, а уж когда вырастит, так и вовсе станет первой красавицей, девушка не обманывалась этими добрыми, но, в сущности, неправдоподобными заверениями, однако в душе была очень благодарна за них.
В тот день Лорейн всю ночь проплакала от обиды и жалости к себе, а на следующее утро на девушку снизошла холодная решимость во что бы то ни стало преодолеть свой изъян речи. На природу-матушку особых надежд она уже не возлагала, а вот в собственные силы Лорейн вполне еще верила. Учителя и покойный граф часто отмечали ее прилежность и усердие в учебе, так что она взялась за дело со всей серьезностью. Благо, новый лорд Грей не скупился на ее содержание, так что мисс Мансфилд без особого труда разыскала для Лорейн учителя по риторике. Собственно, молоденьким девушкам не было нужды изучать ораторское искусство. Что за блажь в самом деле? Ведь женское образование не предусматривало пылких речей в палате пэров и общество, как и выразился Джейсон, ожидало от дам безупречное исполнение роли в качестве красивого и безмолвного приложения к мужу.
Самое удивительное, что Лорейн даже не пришлось уговаривать свою строгую гувернантку ей помочь. Более того, мисс Мансфилд пошла на невиданную хитрость и не предупредила нового учителя, что его услуги требуются не для молодого человека, а для молодой девицы. Да еще и «соблазнила» приличным авансом, так что мистеру Бруксу ничего не оставалось как возмущаться и плеваться, но приступить к своим обязанностям.
Несколько лет упорной работы и взаимных проклятий привели к тому, что мистер Брукс, к своему немалому раздражению, был вынужден признать Лорейн лучшей среди всех остальных учеников. И все же, каждый раз отпуская в ее сторону язвительное замечание, в тоне и глазах учителя проскальзывала чуть ли не материнская гордость за девушку. А насмешки и колкости между ними стали своего рода привычным ритуалом, за которым стояло уважение и признание друг другу.