– Да потому что она уродина! – топнула ногой девушка.
– Знаешь что? Ты сейчас пойдёшь и попросишь прощения у моей помощницы.
– Что?
– Что слышала!
– Да ты охренел, Котов?
– Пошла вон тогда! Это я тебя бросаю, поняла? Будешь своё высокомерие подружкам показывать. Мне не надо.
– Ты... Ты... – хлопала глазами и ртом Надя.
– Спасибо за всё, очень жаль, что так случилось, – добил я девушку.
Надя подскочила ко мне и залепила мне звонкую пощёчину. Что ж, заслуженно. После этого она застучала каблуками к двери, и я остался один.
С облегчением плюхнулся в кресло, потирая горящую щёку ладонью.
Прибежит ещё. Побесится и прибежит. Пусть подумает над своим поведением как следует.
Знаю я эту систему. Раз прогнёшься, два прощения попросишь ни за что, а потом сам не заметишь, как под каблуком будешь до конца жизни маяться и на рыбалку на коленях отпрашиваться.
Я не был рыбаком, но кто знает, чем я увлекусь в будущем?
Кое-как успокоившись, я пошёл к Мышкиной, потому что мы недоговорили ни фига. Щас я ей всё выскажу! Пусть признаётся уже, что стучит на меня моему бате.
Ввалившись без разрешения в её кабинет, я застыл на пороге, забыв, зачем пришёл. Юля сидела на диванчике в углу, закрыв лицо руками. Она что, плачет?
Девчонка громко шмыгнула носом, и я понял, что так и есть. Чёрт, мне так неловко стало, что я даже выйти захотел из кабинета. Это она из-за меня расстроилась или из-за Надюхи?
Жалко её стало.
Радоваться должен, что довёл её. Я же так и планировал?
Нет, не радостно мне было совсем. Я присел рядом с Юлей, и она смущённо начала вытирать слёзы салфеткой, пряча от меня заплаканное личико.
– Ты чего ревёшь, Юль? – не выдержал я.
– Ничего, – всхлипнула она.
Я должен был что-то сделать. Как Максим Викторович, я понимал, что Мышь на грани, и это прекрасно, а как мужик должен был прощения попросить и успокоить девчонку.
– Юль, прости меня, пожалуйста. Я не знаю, что на меня нашло. Этого больше не повторится.
– Вы объяснились с девушкой? – не глядя на меня, спросила Юля. – Глупо так вышло... Как она могла подумать, что я и вы... Что вы и я...
Сейчас без очков она выглядела по-другому: совсем юной и такой беззащитной. Мне захотелось обнять её, прижать к себе, чтобы облегчить её страдания. Я бы так и поступил, если бы гаденький голосишко внутри меня не напомнил мне, что у нас с ней война.