Через несколько часов мы вышли из
леса и увидели вдали замок. Он возвышался на высоком холме, словно
гигантский каменный монстр, охраняющий свои владения. Серые стены
замка, увенчанные зубчатыми башнями, уходили высоко в небо, а узкие
окна казались черными глазницами, которые следили за всем, что
происходило вокруг.
— Вот мы и дома, — сказал барон,
остановив своего коня.
Ворота замка, тяжелые и массивные,
окованные железом, со скрипом открылись, и мы вошли внутрь. У ворот
стоял стражник в кожаных доспехах, с алебардой в руках. Он мрачно
посмотрел на нас и произнес глухим голосом:
— Пусть за вратами тебя ждет
благодать.
— И тебе света на пути, — заучено
ответил барон, не останавливаясь.
Внутренний двор был темным и
холодным, вымощенным неровными камнями. По стенам тянулись узкие
галереи, а в центре двора находился глубокий колодец, из которого
тянуло холодным, сырым воздухом.
Барон спешился и жестом приказал
стражнику отвести меня в мою комнату.
Ух ты! У меня будет комната?
Меня отвязали от седла и я
последовал за стражником. Мы прошли через длинный, темный коридор,
по стенам которого висели факелы, отбрасывающие жутковатые тени.
Наконец, мы остановились перед массивной деревянной дверью,
окованной железом.
— Твоя комната, — сказал стражник,
открывая дверь. — Располагайся.
За дверью оказалось темное и сырое
подземелье, от которого тянуло запахом плесени и сырости. В центре
подземелья стоял каменный стол и табурет, а в углу — куча грязной
соломы, которая, видимо, служила кроватью.
— Надеюсь, тебе тут будет уютно, —
сказал стражник, с издевательской улыбкой.
Я остался один в темноте.
— Итак, — сказал я себе. — Что
дальше?
— Анализ ситуации завершен, —
сообщила Система. — Носитель находится в плену у барона Эдмунда
Черного Клыка. Шансы на побег: минимальны.
— Замечательно, — пробормотал я. —
Что посоветуешь?
— Рекомендация: адаптироваться к
новой среде. Изучить местные обычаи и законы. Найти союзников.
— Легко сказать, — вздохнул я. — Но
я попробую.
Я не помню, сколько прошло времени.
В кромешной тьме подземелья каждая секунда казалась вечностью.
Холод и сырость пробирали до костей, а голод грыз желудок. Мысли
путались, а в голове беспорядочно мелькали обрывки воспоминаний о
моей прошлой жизни, о доме, о друзьях, о всем том, что я, возможно,
уже никогда не увижу.