Водитель странно на нас посмотрел.
Даже хмыкнул. Но ничего не сказал.
Мы – из предосторожности – высадились
в двух кварталах от неонацистского офиса. И проделали оставшийся
путь пешком.
Бесовское гнездо располагалось на
первом этаже жилого дома. И было отмечено вывеской: уродливая
львиная морда на фоне солнцеворота.
Шум могучего ливня поглощал звуки
наших шагов. Огни уличных фонарей вспарывали брюхо студеной
темноты.
Пластиковые двери «гнезда» на
удивление легко поддались. Мы взломали их куском арматуры.
В моем мозгу пронеслось запоздалое
опасение: завизжит сигнализация – раньше, чем мы несколько раз
моргнем, примчатся бугаи-охраннички или полицаи; скрутят нас, как
миленьких.
Но… никакая сигнализация не взвыла.
Видимо: бритоголовая нечисть чувствовала себя в Русской
Конфедерации настолько уверенно и вольготно, что позволила себе не
тратить лишние деньги на безопасность.
Мы думали: в такое позднее время офис
будет пустовать. Мы раздолбаем компьютеры и мебель, распишем стены
анархистскими лозунгами – и без проблем уберемся восвояси.
Но – едва мы прошли холл – на нас
выскочил щуплый прыщавый нацик с выпученными глазами.
То ли несколько секунд, то ли целую
вечность мы растерянно таращились на ушлепка – а тот на нас. Трудно
сказать, кто больше испугался.
Я опомнился раньше всех.
Стараясь говорить не своим голосом, а
голосом страшного орка – я приказал тощему неонацисту:
- В сторону, щенок!.. Молчи – и мы не
выпустим тебе кишки.
И так как обосравшийся ультраправый
не сразу двинулся с места – я отвесил бритоголовому пару сочных
оплеух.
Нацик сел в углу. Затрясся и
заплакал.
От страха или от унижения?..
А мы сориентировались – и взялись за
дело.
Надо сказать: мы порядком нервничали.
И у меня, и у моих товарищей – дрожали руки.
Мы превратили компьютеры в груду
пластика и металла. Перевернули столы, кресла и диваны. Сорвали со
стены и разодрали неонацистское знамя. Намалевали аэрозолью
надписи: «Да здравствует социальная революция!..» – «Смерть
нацистам!..» – «Анархия – мать порядка!..» – «Потный –
убийца!..».
- Сворачиваемся, – сказал Иван.
Оставив позади разгромленный вражеский офис и истекающего
соплями худого нацика – мы растворились во мраке.
Ночью я переступил порог родной
квартиры.
Аиша сразу проснулась. Посмотрела на
мои перепачканные аэрозольной краской руки – вздохнула, но ничего
не сказала.