Каждое воскресенье меня навещала
Аиша.
Она льнула ко мне котенком. Прятала
лицо у меня на груди. Потом взглядывала на меня снизу вверх
воспаленными от слез глазами – и спрашивала:
- Милый. Ну как ты?..
Держишься?..
Я рад был видеть Аишу. Но мне
хотелось провалиться. Я был так виноват перед женой!..
Наверное – мне было бы легче, если б
она сердилась. Ругалась бы на меня. Истерила.
Но нет. Ее агатовые глаза не метали
молнии. А только смотрели на меня с тихой грустью.
В который раз я клялся себе: если
(когда!..) я живым выйду из ДПУ – я стану для Аиши лучшим мужем.
Наймусь грузчиком – черт возьми!.. – несмотря на свою совсем не
геркулесовскую комплекцию. Параллельно освою какую-нибудь достойно
оплачиваемую профессию.
Но – так или иначе – обеспечу своей
жене покой и сносный быт. Буду заботиться о ней и дарить ей цветы.
Мы родим милого щекастого ребенка…
А анархистом можно быть и тихим.
Стану почитывать по выходным Кропотливого и других философов – и
будет с меня.
Аиша приносила мне разные
вкусности.
Бутерброды с копченой колбаской. С
плавленым сыром. Иногда – и с соленой рыбой. Домашнее жаркое в
лотке. Фрукты.
Я старался съесть все еще в комнате
свиданий. Так как понимал: по указке директора – персонал отнимет у
меня гостинцы.
Аиша целовала меня – и уходила.
Я возвращался на свою жесткую койку.
Утыкался в подушку – и плакал. Плакал.
Через полгода директор сменился.
Нового главу «учреждения» любовно
называли «дядя Женя».
Это был кроткий христианин – ни к
кому не испытывавший ненависти. И относившийся к своим подопечным
как к несмышленым детям.
Мотать срок сразу стало легче.
Надо мной перестали издеваться. Я
забыл про карцер. Мне разрешили прогулки в парке на территории ДПУ
и пользование библиотекой.
В библиотеке «учреждения» не было –
конечно – анархистской литературы. Но я – как голодный на булку –
набросился на романы Степана Сказина.
Приходила Аиша.
Она приносила полные пакеты вкусной и
здоровой пищи – которую теперь я мог забрать с собой.
Но сама жена стала какой-то…
отстраненной, что ли.
Уже не прижималась ко мне. На вопросы
отвечала односложно – а то и вовсе невпопад. Смотрела куда-то мимо
меня. Случалось: даже не целовала меня на прощание.
Я объяснял это просто: Аиша устала.
Запредельно устала. Устала одинокой белкой вращать колесо работы и
быта.