И адвокат «победил».
Судья согласился: никто в здравом
рассудке не пойдет мстить за убитую девочку – громить неонацистский
офис.
Нас не отправили на нары. А
приговорили к разным срокам принудительного лечения в ДПУ –
дисциплинарно-психиатрических учреждениях.
Самый длительный срок – год – дали
мне. Я был старше моих товарищей. Да вдобавок «жестоко избил» того
хилого нацика – который оказался несовершеннолетним.
Прежде чем меня увезли в ДПУ – мне
дали увидеться с женой.
Аиша в слезах обняла меня:
- Держись. Держись, дорогой. Я буду
навещать тебя…
Мое чувство вины перед любимой разрослось до галактических
размеров.
Первые полгода в ДПУ были кромешным
адом.
Еще конвоиры – которые доставили меня
в «учреждение» – с долей сочувствия предупредили меня: здешний
директор – изверг. Лютый больной на голову консерватор – считающий
каждого анархиста личным врагом.
Скоро я на собственном горьком опыте
убедился насколько все плохо.
Стоило мне попасться на глаза идущему
по коридору господину директору – тот моментально превращался в
дьявола.
- Что?!.. Анархистик?!.. Вольготно
себя чувствуешь, бешеный лис?!.. Шатаешься по всему этажу?!..
Небось – фантазируешь о том, как метнешь бомбу в церковь?!..
Санитары, сюда!..
Раздавался тяжелый топот.
Прибегали санитары. Директор отдавал
им приказ – какой пытке меня в этот раз подвергнуть.
Обычно мне вкалывали какой-то
препарат – от которого меня бросало в жар. Я точно превращался в
раскаленную паровозную топку. Отходил от проклятого укола два-три
дня.
Другим «наказанием» за «анархизм
головного мозга» было лишение обеда.
Это было тем более жестоко, что и
обеды-то были совсем не сытные. Так – ложечка пюрешки. Половник
странной бурды под условным названием «суп». Парочка
микроскопических синих котлет из неизвестного происхождения фарша.
Мутный компот на запивку.
Фактически меня обрекали на
голод.
И попробуй вякни что-нибудь,
возрази!.. Сразу попадешь в карцер.
Карцер!..
Я дергался от одного только этого
слова.
Пару раз я побывал в карцере. И –
казалось – состарился духовно лет на пятнадцать.
Представьте себе темную комнату –
похожую на стоячий гроб. Не прилечь – разве что присядешь на
карточки. Свет просачивался через единственную узенькую
щелочку.
И в таком «ящике» я проводил по
двенадцать часов. Меня даже не отпускали в туалет.