— Правда, что ли? — Старик испуганно расширил глаза, кинулся ко
мне, стал осматривать голову. — И ты только сейчас мне такое
сказал? А мож, у тебя черепушка где рассажена? А? Так, тебе в
поликлинику надо! А чего мы сюда пошли?!
— Не надо, — отстранился я вежливо. — Не надо мне в поликлинику.
Хорошо все. Чуть-чуть память отшибло. Лоскутами. Вот, про ключи я
забыл.
Дед Фомка засопел.
— Точно все хорошо? Не врешь?
— Точно все хорошо.
Старик хмыкнул.
— Ну, пойдем. Даже я знаю, где у тебя тут ключи.
Старик повел меня за собой, и мы прошли в сад. Тут я заметил
большие деревянные клетки, в которых держат кроликов или нутрий.
Правда, клетки были пусты и выглядели совершенно заброшенными.
Подгнившие, они явно очень давно пустовали.
Дед Фомка снял с гвоздика, вбитого в заднюю стенку сарая,
маленький ключик на веревочке, протянул мне.
— На вот. Не забывай больше.
Вместе мы вернулись к входу, и я снял замок. Вошел внутрь. Из
веранды мы сразу попали в узенький коридор-кухоньку. Была тут
небольшой обеденный стол, кухонный пенал, умывальник с бочком.
Рядом, на табурете, стояло железное ведро, полное воды. У дальней
стены красовалась когда-то белая, но уже подкопченная кухонная печь
на дровах. На дальней стене, у печки, весели кухонные ящики. Словно
царь всего помещения, у самой двери стоял холодильник «Ока
III».
Заглянув в зеркальце, висевшее у умывальника, я, наконец, смог
рассмотреть себя. В ответ на меня глядел пухлощекий, голубоглазый
мальчишка. Его светло-русые волосы растрепались. Маленький нос
успел загореть и выделялся на фоне румяных, немного веснушчатых
щек. Ямочка на подбородке говорила о том, что в будущем, лицо
мальчика станет волевым и мужественным, особенно если избавить его
тельце от излишней полноты.
— Воды напьюсь, — сказал дед Фомка и взялся за ковшик, плавающий
в ведре.
Оставив Фому на кухне, я прошел дальше, в дом. Было тут еще три
комнаты — большая гостиная и две поменьше. Между ними, в стене,
ютилась печь для отопления. Ее черная топка красовалась на
свежевыбеленной стене.
Первая из маленьких комнат оказалась, как это ни странно, моей.
Я узнал ее по письменному столу и полке, что висела над ним. Были
тут еще небольшая койка и красный, налаченный шкаф для одежды.
— А Вова у нас — прилежный ученик, — сказал я себе под нос,
осматривая, как аккуратно убрано его рабочее место.