Я поняла, что он действительно так думает. Не из упрямства, не из принципа, не для того, чтобы уколоть побольнее... Для него эта ситуация абсолютно естественна (как бизнес-план, в котором каждое слово на своём месте): жена – для статуса и репутации; любовница — для утех и продолжения рода — всё под контролем, всё по-полочкам…
Дарина поднялась. Подошла ближе. Я ощутила её духи: сладкие, липкие, как мармелад в летнюю жару.
— Ты, конечно, можешь обидеться, — сказала она медовым голосом, — Но всё уже решено. И сопротивляться… ну, это просто смешно.
Я посмотрела на неё. На это юное лицо, на глянцевые губы, на живот. На розовый лак, крошечный носик, на идеальные, прорисованные перманентом брови... Её жизнь только начиналась. А моя, прежняя, рассыпалась в прах.
Я не разрыдалась. Не закричала. Не упала в обморок. Отвернулась от этой разукрашенной куклы, посмотрела на Тимура и сказала:
— Спасибо.
— За что? — непонимающе нахмурился он.
— За то, что больше не придётся обманываться.
Мне хотелось закричать. Ударить.
Разбить что-нибудь. Но я молчала. Я видела, что этот дом окончательно перестал быть моим. Меня стёрли, вычеркнули из уравнения. Для них я – невидимка, бессловесный предмет интерьера, способ скрыть за глянцевым фасадом мерзкий и неприглядный сюжет.
Кричать и спорить не имело смысла. Они уже давно всё решили.
Но ни мой дражайший муженёк, ни его беременная вертихвостка кажется не учли, что последнее слово всё ещё остаётся за мной.
Я сидела в спальне и смотрела в окно.
Тьма за стеклом была густой и вязкой. Зимняя, с медленно падающим снегом, в котором ещё оставалась странная чистота. Белизна, к которой не прикоснулись ни ложь, ни пошлость, ни грязь. Только там, за окном, всё казалось честным. Всё, что оставалось внутри – было оскверненным, отравленным, холодным и скользким, как змеиная кожа.
Даже сам воздух изменился. Исчез аромат моих духов и кофейной ванили, которую я варила по утрам. Теперь пахло чем-то чужим. Отвратительно липким. Сладким до тошноты. Запахом перележалой клубники, вонью измены и предательства, которые прилипают к коже так, что и не отмыться.
Дом, ещё утром живой и наполнявший меня теплом, стал похож на чью-то чужую квартиру. Даже по своей комнате я ходила на цыпочках, будто боялась ненароком потревожить хозяев. Хотя это я была хозяйкой. Я! Раньше…