— Если бы! — фыркнул Никита Силыч, тряхнув головой. Видать, тоже
еще не совсем отошел от моего «подарка». — Молчал он, как партизан.
До последнего. Клятва роду — не шутка. А Владимир Александрович не
тот человек, что поступается своим словом. Да и потом, когда тебя
уже познакомили с клубом, он был поразительно немногословен. «Не
имею права, спрашивайте у него сами». Нет, если бы я мог сам перед
ним засветиться, он бы, может, что-то и рассказал. А так... «дела
рода» — и точка. Щепетилен господин Гдовицкой.
— М-да. Все-таки тащите вы меня в этот междусобойчик эфирников.
За уши волочете, — вздохнул я. Старик в ответ деланно покачал
головой вроде как с удивлением, заставив меня фыркнуть. — А что, не
так? Если уж вы Гдовицкому не захотели сообщить о себе...
— Подожди-подожди, Кирилл! — Скуратов-Бельский поднял руки в
защитном жесте, и показное удивление слезло с его лица, словно
шелуха. — Владимир хоть и член клуба, но прежде всего он боярский
сын Громовых, и абсолютного доверия к нему ни у меня, ни у моего
ведомства быть не может. Равно как и к главе рода Громовых. Ты сам
это должен понимать. Собственно, среди твоих нынешних знакомых лишь
отец Илларион в курсе этой «игры в прятки»... Моя нынешняя работа
совершенно не предполагает публичности, знаешь ли.
— Ага. Понимаю. А мне, значит, вы доверяете безусловно, да? — я
скептически хмыкнул. — И предполагается, что от осознания этого
факта мое эго надуется от гордости, а я сам расплывусь в счастливой
улыбке и радостно, дружными рядами, но самое главное — молча
пошагаю нога в ногу с эфирниками? Или, может быть, даже встану на
довольствие в вашей нынешней организации? На фиг.
— Вот ведь ерш, а! — вздохнул мой собеседник. — Кирилл, тебе
никто не говорил, что ты параноик?
— Так ведь не я такой, жизнь у меня такая... — Я развел руками,
но после недолгого молчания, все-таки уточнил: — Ну ладно, не вся.
Но сознательная половина — точно.
— Рассказывай.
— И с чего начинать? — спросил я.
— С самого начала. Я ведь о твоей жизни до эмансипации вообще
ничего не знаю. Не было у меня возможности хоть как-то за тобой
присматривать. Сначала «хвосты» подбирал, чтобы ни одна сволочь обо
мне не пронюхала, а когда кризис миновал, ты уже под опекой
Громовых оказался... а там моих людей нет. Как и в большинстве
боярских родов, впрочем. Не моя епархия... — качнул головой
Скуратов и, глянув на притаившегося серой мышкой в углу комнаты
Ефимия, кивнул ему на дверь.