Эв моментально тоже засвистела в свисток — селяне от мала до велика носили такие на шее — а потом схватила нас с Эм и потащила в погреб. Мы хорошо знали, что нужно делать — за восемь лет, что я прожила с родителями, те вдолбили в наши головы, как нужно себя вести, если услышишь сигнал. И неважно, где ты будешь — в поле, в лесу или дома.
Мы просидели в погребе несколько часов, ощущая, как вибрирует земля вокруг нас. Сверху доносились странные, жуткие звуки, напоминающие крики смертельно раненных зверей. А потом всё стихло.
Тишина была такой долгой и полной, что Эв решила — пора выходить. На самом деле это было прямым нарушением родительского наказа, но мы ведь были детьми… Эм капризничала, не желая больше сидеть в холодном погребе, мы все хотели горячей еды, а над нами было тихо.
Поначалу, выбравшись наружу, мы даже не поняли, куда попали. Вокруг оказалось темно хоть глаз выколи, только кружились повсюду маленькие огненные светлячки — знак, что охранители здесь и выполняют свой долг.
А потом я увидела…
В темноте, в нескольких метрах от нас, что‑то мерцало. Это что‑то напоминало огромную змею. Чешуйки на её теле мягко переливались, мигая, и это было бы красиво, если бы не было настолько жутко.
— Назад! — прошептала Эв, сжимая в объятиях Эм. — Энни, возвращаемся! Скорее!
Прошло много лет, а я до сих пор иногда просыпаюсь от тех слов сестры, сказанных свистящим шёпотом, полным дикого страха. Так уж получилось, что больше ничего сказать Эв просто не успела.
Змея сделала рывок к нам, подбираясь ближе, подняла над землёй большую голову, открыла огромный рот, в котором сверкнули три ряда ровных острых клыков, и извергла огонь, превратив сестёр в горстку пепла за несколько секунд.
Мне повезло — я стояла чуть в стороне, и огнём меня почти не задело. Стало только очень жарко. И больно где‑то в груди. Так больно бывает, когда хочешь заплакать, но что‑то мешает, перекрывая дыхание.
— Ложись на землю! — крикнули вдруг позади меня, и что‑то такое было в этом голосе, что я моментально послушалась — рухнула на пепелище. Всё, что осталось от нашего дома, как я позже выяснила, — лишь пепел. Вот почему мы с сёстрами ничего не узнали, когда выбрались на поверхность.
Змея заревела. Я узнала этот рёв — мы слышали такой, пока сидели в погребе. Мимо промелькнула какая‑то тень, а прямо надо мной появился сверкающий купол, похожий на мыльный пузырь. Змея вновь извергла огонь, купол засветился сильнее, волосы на моей голове встали дыбом, но защита выдержала. Правда, защищала она лишь от жара, но не от ужасного запаха и не от пепла, забившего мне нос и попавшего в глаза.