Далее Володя мне поведал рассказ Юркиной жены: «Вдруг послышалось поскребывание во входную дверь. Ночь. Я перепугалась. Спрашиваю: «Кто там?» В ответ тишина и опять скребущиеся звуки. Я отворила дверь. На пороге стоит зюзей мой Юрка. Одежда вся рваная. На теле царапины и кровоподтеки. Увидев меня, Юра жалобно так с надрывом произнес: «Галочка, ты понимаешь, Феофан Романович умер. Горе-то какое…»
Потом он зарыдал и плашмя свалился в коридор нашей квартиры, а ноги остались на лестничной клетке. Я его кое-как затащила в дом. Спал Юра на полу заботливо прикрытый пледом. Из происшедшего я ничего не могла понять, но и допустить, чтобы муж мерз на холодном полу, тоже не могла».
Вот такая история была. Хочешь верь, хочешь нет.
Вспоминается в связи с конфузом при сдаче экзамена по истории КПСС, как мне удалось однажды отличиться при досрочной сдаче госэкзамена по диалектическому материализму. Вытянув экзаменационный билет, я попросился отвечать без подготовки. Надеясь на свои болтологические способности, я хотел помочь студенческой братве, томящейся в аудитории, применить вырванные страницы из учебника и сведения из шпаргалок при подготовке к этому очень непростому и важному экзамену. «Зацепившись» языками с преподавателем, мы долго и очень оживленно беседовали. Все студенты уже мучались в ожидании того, когда же прекратиться полемика Серёги Решетникова с экзаменатором. Наконец, это случилось. Преподаватель долго и весьма энергично тряс мою руку в дружественном рукопожатии. «Вам, Сергей Алексеевич, обязательно нужно идти на партийную работу!» – в напутствие перед расставанием заявил опытный наставник. Так и случилось впоследствии, как будто бы он наколдовал.
В одной из следующих историй об Усть—Илимском этапе моей жизни я поведаю о непростом опыте уже своей комсомольской работы в городе трех Всесоюзных ударных комсомольских строек – городе Юности и Мечты.
Там я попытался вплести историю своей жизни в полотно исторических событий нашей огромной и Великой Родины – СССР.
По англицки не «ботаешь» – «канай» из института
Продолжу про институтские приключения.
В первый раз угроза исключения, вернее, отчисления, из института замаячила довольно рано, после третьего семестра.
Так складывалось на нашем металлургическом факультете, что, проучившись полтора года, из наших студенческих рядов выбывало наибольшее количество учащихся. Преподавателем английского была жена заместителя нашего декана Гоголева, имя её забыл, по-моему, Светлана.